Джо Стил

— Я — капитан Лоуренс Ливермор^[163], - ответил молодой офицер. — Вы арестованы. Обвинение — неспособность должным образом защитить Филиппинские острова, поскольку бомбардировщики, находящиеся под вашим командованием, были застигнуты на земле японской авиацией и уничтожены через день после начала боевых действий на Гавайях. Также вы обвиняетесь в халатности и пренебрежении исполнением служебного долга. Мне приказано представить вас перед военным трибуналом, который будет расследовать это дело.

МакАртур уставился на него.

— Пошёл на хуй. Слышал? Шёл ты на хуй, мелкий обмудок! И трибунал твой может на хуй идти. Меня расстреляют — вот, к чему ты ведёшь. А, и Джо Стил также может валить на хуй, с кактусом в очке.

Кто бы ни выбирал капитана Ливермора, выбрали его, в том числе, и потому, что тот не дрогнул. Он даже не покраснел, когда МакАртур крыл его матом. Он лишь обернулся к своим людям и кивнул. Первый ряд опустился на одно колено и прицелился во внезапно впавшего в немилость генерала. Те, что стояли за ними, также прицелились поверх голов.

— Либо вы тихо идёте с нами, — произнёс Ливермор, — либо нам придётся отмывать перрон перед тем, как вновь пустить его в дело.

Никто никогда не обвинял МакАртура в недостатке мужества. Его рука дёрнулась к поясу. Однако на полпути он вспомнил, что не носил личного оружия. Рука опустилась обратно на бедро. Он взглянул на потолок — и небо над ним — и, подобно Чарльзу Коглину, произнёс:

— Прости их, Отче, ибо не ведают, что творят.

— Вы — не Он, — сказал капитан Ливермор. — Последний шанс. Предстаньте перед трибуналом… либо не представайте перед трибуналом.

Чарли решил, что МакАртур захочет быть убитым прямо на железнодорожном вокзале. Однако плечи генерала поникли.

— Предстану я перед вашим долбанным трибуналом, — произнёс он. — Только семью оставьте в покое, слышите?

Его увели. Капитан Ливермор ни словом не обмолвился по поводу судьбы его семьи.

Трибунал прошёл быстро и чётко. Самолёты оставались на земле и через день после Перл-Харбора? Японцы разрушили самолёты прежде, чем они сумели взлететь? Ни один вопрос не вызывал сомнений.

МакАртур не потрудился обжаловать приговор у Джо Стила. Когда предлагаешь кому-то отыметь себя кактусом, особых симпатий можно не ждать. Как слышал Чарли, МакАртур умер достойно.

На следующий день после казни Джо Стил выступил по радио.

— Я понимаю, что всё это может показаться жёстким. Я понимаю, что всё это может показаться жестоким, — говорил он. — Если вы скажете мне, что Дуглас МакАртур был храбрым человеком, я с вами соглашусь. Но он совершил ту же глупейшую ошибку, что и генерал Шорт и адмирал Киммел. Их ошибка стоила нам катастрофы Перл-Харбора. Его ошибка будет стоить нам Филиппин. Мы не победим в каждой битве. Я это понимаю. Но мы не должны проигрывать в битвах из-за того, что мы глупее наших врагов. Подобные провалы недопустимы. Именно поэтому Дуглас МакАртур мёртв.

Слушая эту речь вместе с беременной на поздней стадии женой, Чарли гадал, что было бы, если бы Джо Стил уделял меньше внимания Гитлеру, который не мог дотянуться до американских бойцов, и больше внимания уделял Тодзё, который мог и дотягивался. В одном Чарли был уверен: никто не потащит Джо Стила в трибунал, дабы тот ответил за свои ошибки.

Нет, он был уверен кое в чём ещё. Он ни с кем не мог поделиться этой мыслью, даже с Эсфирью. Держать язык за зубами для кого угодно являлось одной из самых трудных задач. Он с ней справлялся.

* * *

Один из будущих отцов ходил туда-сюда, держа руки за спиной, словно сбежал из мультипликационного фильма. Каждый раз, когда он проходил мимо, Чарли хотелось поставить ему подножку. Он не стал этого делать. Он притворился, будто читает журнал. Он курил сигарету за сигаретой. В родильной палате Эсфирь проходила через все те мучения, через которые проходит женщина, рожая ребёнка. А он застрял здесь, ждёт.

В помещение вошёл доктор. Все мужчины уставились на него. Спрятавшись за маской, он мог быть чьим угодно акушером.

— Мистер Лефевр? — сказал он.

Все, за исключением расхаживающего парня, поникли.

— Я Лефев, — поправил он. Врач произнёс его фамилию, как "Лё-Февр". — Как там Милли?

— Ваша супруга в порядке, мистер Лефев, — ответил доктор. — Если хотите, пройдёмте со мной, можете с ней повидаться. Поздравляю!

Лефев ушёл с ним. Остальные мужчины в комнате ожидания вернулись к ожиданию. Хотя бы никто больше не расхаживал туда-сюда. Десять минут спустя, дверь вновь открылась, но это оказался очередной обеспокоенный будущий папаша. Прошёл час. Вошёл ещё один доктор.

— Мистер Салливан?

Чарли вскочил на ноги.

— Это я!

С фамилией Салливан ошибиться нельзя.

— У вас мальчик, мистер Салливан. Полноценные восемь фунтов^[164]. Мазл тов^[165]! — Доктор не был ирландцем.

— Спасибо.