Джо Стил

Джо Стил вышел в эфир, чтобы заявить:

— Граждане Америки, я хочу, чтобы вы собственными ушами услышали, что я жив и в добром здравии. Рентген показал, что пуля, выпущенная капитаном Саутом, повредила ребро. Охотно в это верю. Когда я кашляю, оно жутко болит. Однако доктора утверждают, что через шесть недель я полностью восстановлюсь. Капитан Роланд Лоуренс Саут — всего-навсего очередной вредитель, который попытался засунуть палку в колёса Америки на пути к прогрессу.

— Он дважды за минуту назвал его "капитан Саут", — сказала Эсфирь, когда они с Чарли слушали президента, сидя у себя в квартире. — Он хочет, чтобы люди запомнили, что он из армии.

— Угу. — Чарли кивнул. — Ещё он и его люди уже упоминали о вредителях, но сейчас он вроде как сделал на этом акцент.

Тем временем, Джо Стил продолжал:

— Мы уже встречали множество вредителей в высших эшелонах. Вредители развращали работу Верховного суда, пока мы всё не исправили. Хотя сенатор Лонг и был убит, не успев предстать перед судом, все доказательства указывают на то, что он тоже являлся вредителем. Отец Чарльз Коглин вредил учению церкви, пытаясь разрушить американский образ жизни. И эта попытка меня убить демонстрирует, что вредители могут окопаться в высших эшелонах армии. Сила, которая должна защищать нашу обожаемую страну, может повернуться против нас.

— Ого, — произнесла Эсфирь.

— Это уж точно — "ого", — согласился с ней Чарли. — Похоже, кто-то намерен бросить перчатку.

Так и было.

— Мы должны добраться до самой сути, — сказал президент. — Мы должны быть уверены, что наши суды, наши законодатели и наши солдаты будут исполнять свой долг, как положено. Я назначил мистера Дж. Эдгара Гувера главой нового Государственного Бюро Расследований — сокращённо, ГБР, дабы он расследовал случаи вредительства и вырывал их с корнем, когда найдёт.

— Вау, — произнёс Чарли.

Его жена выразилась несколько иначе:

— Охохонюшки!

— Не все случаи вредительства происходят на высоком уровне. Нам об этом известно, — продолжал Джо Стил. — Торговец, который обвешивает покупателей, фермер, который разбавляет молоко водой перед продажей, журналист, который распространяет антиамериканскую ложь, автопроизводители, чьи машины разваливаются всего через неделю после того, как выедут за пределы автосалона. Разве все они — не вредители? Разумеется, вредители. У ГБР будут все полномочия, чтобы ими заняться.

— Охохонюшки, — повторила Эсфирь. — У Гитлера есть Гиммлер, у Троцкого есть Ягода, а теперь у Джо Стила появился Дж. Эдгар Гувер.

— Не думаю, что всё настолько плохо. Надеюсь, что нет. — Однако разум Чарли был похож на гнездо галок. Ему пришла на ум последняя строчка из рассказа Эдгара Аллана По: "И Красная Смерть безгранично властвовала над всем".

Как обычно, его жена оказалась более прагматичной.

— Он говорил о репортёрах, Чарли. Он их выделил. Если ты напишешь статью, которая ему не понравится, не схватит ли тебя кто-нибудь из этого новоявленного сверхмодного ГБР, не вручит ли тебе лопату и отправит рыть канал через Вайоминг?

— Я… надеюсь, нет, — медленно произнёс Чарли. Несколько секунд он покусывал внутреннюю часть нижней губы. — Всё же, позвоню завтра утром в Белый Дом и выясню, что происходит.

— Хорошо. Я сама хотела тебе об этом сказать, — проговорила Эсфирь. — Рада, что ты сам всё сообразил.

— Да, дорогая, — сказал Чарли, что в устах мужа никогда не являлось неверным ответом.

* * *

Когда Чарли прибыл в Белый Дом, он попросил о встрече с Винсом Скрябиным. Он ожидал самого худшего, и что именно Молоток расстреляет его с двух рук. Однако его перевели на Лазара Кагана. Администратор сказал:

— Мне жаль, мистер Салливан, однако мистер Скрябин в данный момент полностью занят другими делами.

Эта фраза являлась более вежливым аналогом фразы "Возвращайся к своим газетёнкам", однако, столь же бесполезным. Каган оказался чуть более полезен, нежели "Возвращайся к своим газетёнкам", но не сильно. Почёсывая двойной подбородок, он произнёс:

— С моей точки зрения, Чарли, лично вам беспокоиться не о чем.

Чарли не был уверен, хорошие это новости или плохие.

— Я здесь не только ради себя. Вокруг меня целая толпа народу. И, насколько я помню, Первую поправку^[112] пока никто не отменял.

— Господи, никто и не говорит об её отмене. — Каган развёл в стороны пухлые руки, апеллируя к разуму. Затем он погрозил пальцем под носом у Чарли. — Но и нельзя в переполненном зале кричать "Пожар!". Держите эту мысль в уме.

— Да, да. Но кто-то может заявить, что президент неправ, либо он несёт чепуху, и не кричать, при этом, "Пожар!". За такое нельзя тащить в тюрьму, особенно после "Законов об иностранцах и подстрекателях"^[113].

— Мы боремся с вредителями везде, где найдём, — заявил Каган, что могло означать всё, что угодно. — Нынче политика жёстче, чем игра в футбол. Если будем проявлять слабость, то проиграем.

— Политика всегда была жёстче футбола, — сказал Чарли. — И я объясню почему — в политике больше денег.

Он выждал. Никакой реакции от Лазара Кагана он не дождался. Когда он решил, что и не дождётся, то решил зайти с иной стороны: