Джокер

— Верно, — кивнул Георгий Михайлович, — ваша система подготовки экипажей, уж простите, отдает средневековым варварством. Хотя, надо признать, результаты впечатляют. Значит, вы полагаете, комбинация школ возможна?

— Я уверена в этом, ваше величество. У нас сильные ученые, у вас тоже. И если правильно сформулировать задачу и приложить для ее решения совместные усилия специалистов Империи и Бельтайна… Кстати, использованные Монро методы производства «объектов Доуэль» приводят меня в ужас, но сама идея неплоха. Вот вам еще одна грань сотрудничества высоколобых.

Император переглянулся с сыном. Константин удовлетворенно улыбнулся:

— Я же говорил, что имею на Марию Александровну свои виды.

— Виды? — напряглась Мэри. Как много людей имеют на нее виды на этой планете, у нее и ракурсов-то столько нету…

— Помимо Государственного Совета существует Совет Малый, который играет вспомогательную роль в управлении государством, — пояснил великий князь. — В него входят сравнительно молодые люди, не занимающие пока высоких постов в Империи, но имеющие тем не менее свой взгляд на существующие проблемы. И зачастую предложенные нами решения этих проблем принимаются Государственным Советом. Я предлагаю вам место кандидата, и если вы примете мое предложение, то, я уверен, в самом скором времени вы станете полноправным членом Совета.

— Ваше высочество оказывает мне большую честь, но… Малый Совет и я… кто я такая, чтобы?..

— Вы графиня Мария Александровна Сазонова. И вы майор Мэри Александра Гамильтон ап Бельтайн. Аристократка, офицер, дипломат, полицейский. Соглашайтесь, графиня!

— Не давите на нашу гостью, Константин Георгиевич! — шутливо нахмурился император. — Дайте ей прийти в себя. Мария Александровна, я надеюсь, вы присоединитесь к нам за обедом? После него вы сможете обсудить с его нетерпеливым высочеством вопрос вашего вступления — или невступления — в Малый Совет.

Мэри учтиво поклонилась.

— Кстати, о художниках, бродящих по берегу Маклира, — сказал Константин, когда они втроем неторопливо шли по аллеям парка. — Ваш Тимоти Макклейн — изумительный мастер передачи настроения. Было бы и в самом деле непозволительной расточительностью заставить его носить в ящике для красок запасной магазин.

Мэри кивнула.

— Да, Макклейн истинный художник. Фанатик, сумасшедший — и при этом гений. Жаль, что его полотна разлетаются по частным коллекциям с той же скоростью, с которой он их пишет. Я бы не отказалась взглянуть на оригинал «Семьи».

— «Семья»? — вступил в беседу император. — Вы имеете в виду картину, на которой изображены женщина и ребенок на морском берегу?

— На этой картине изображены я и моя бабушка София, — усмехнулась Мэри. — Я смутно помню, как Макклейн делал наброски, но, увы, результат видела только в репродукциях.

Ее спутники многозначительно переглянулись.

— После обеда вам представится возможность увидеть оригинал, графиня, — слегка поклонился на ходу Константин. — Он висит на стене моего кабинета.

От неожиданности Мэри споткнулась, но улыбающийся великий князь поддержал ее под руку, с удовольствием вслушиваясь в короткую фразу, которую она пробормотала себе под нос. Смысла он не уловил, но интонация не допускала двоякого толкования, и Константин решил, что переводом интересоваться не будет. Не подобает смущать даму. Идущий чуть поодаль император только головой покачал. «Совершенно не мой тип!» Что бы ты еще понимал в типах…

Малая столовая оказалась действительно не очень большой комнатой с расписным потолком. При их появлении из стоящего у стены кресла поднялась прелестная молодая женщина чуть старше Мэри, мексиканское происхождение которой было видно с первого взгляда. Георгий Михайлович начал было стандартную процедуру представления, но тут ситуация вышла за рамки сотни раз сыгранного сценария.

Императрица вдруг тихо ахнула и сделала шаг вперед, пристально вглядываясь в представляемую ей девушку. Мэри показалось, что потолок столовой темнеет, становясь бархатно-черным, расцвеченным сполохами фейерверка небом Санта-Марии. Исчезли высокие окна, превратившись в стены домов, налетевший ниоткуда ветер принес аромат кофе и водорослей…

— Сеньорита! Меня зовут Лусия Мендоса! — певуче произнесла на спанике ее императорское величество Любовь Андреевна, склоняясь перед гостьей в глубоком реверансе.

Наваждение схлынуло, и Мэри поклонилась в ответ:

— Всегда к услугам вашего величества!

— Да, — удовлетворенно кивнула молодая императрица. — Это правда. Всегда. Хорхе, — продолжая говорить на спанике, повернулась она к недоумевающему супругу, — я ведь рассказывала тебе о фиесте. О той фиесте, когда трое мерзавцев загнали меня в переулок? И о сеньорите, курившей там сигару и вставшей у них на пути?

Георгий Михайлович медленно кивнул. Константин переводил взгляд с Мэри на мачеху, с мачехи на потрясенного отца и снова на Мэри.

— Графиня, — негромко произнес он, — я советую вам в самое ближайшее время встрять в какую-нибудь важную для Империи передрягу и с блеском из нее выпутаться.

— В передрягу? — приподняла бровь Мэри. — Зачем?