Джон Фицджеральд Кеннеди

Но с течением времени, особенно после того, как открылся доступ к архивным материалам бывшего Советского Союза, появилась возможность лучше понять и выше оценить действия Кеннеди. Не афишируя своих контактов, Кеннеди и Хрущев не прекращали совместных усилий по преодолению кризиса и предотвращению катастрофы. Их общение происходило почти каждый день и не прервалось с окончанием кризиса. Между собой они договорились, что Кеннеди уберет американские ракеты из Турции вскоре после того, как Хрущев вывезет советские с Кубы. Кеннеди не объявлял публично об этом соглашении, поскольку оно могло повредить его политической репутации. Что касается рискованности его действий, то, хотя в создавшихся условиях любая выбранная им линия поведения была сопряжена с риском, ему удалось отбросить наиболее опасные варианты. Кеннеди отверг попытки представителей военного командования настоять на силовом разрешении конфликта путем нанесения бомбовых ударов по ракетным пусковым установкам на Кубе. Вместо этого он выбрал куда более мирную альтернативу морской блокады, во время которой США не произвели ни одного выстрела. Кеннеди воздержался от ответных действий, когда во время кризиса советские противовоздушные силы сбили два разведывательных самолета Локхид У-2.

Ни один американский президент, не мог позволить оставить ядерные ракеты на Кубе, не потеряв при этом политической и военной поддержки в своей стране. Ни один советский лидер не мог бы отступить в этом кризисе, не добившись компромисса: публичного обещания не нападать на Кубу и негласного обещания ликвидировать ракетные базы в Турции. В конечном счете, и Кеннеди, и Хрущев в этой сложной кризисной ситуации действовали с должной осмотрительностью, осторожностью и гибкостью.

* * *

В результате ракетного кризиса наступили серьезные геополитические изменения в реалиях Холодной войны. Вопреки опасениям президента, давно ожидаемый им «Берлинский кризис» так и не наступил, поскольку Советский Союз (если, возможно, не Восточная Германия), по-видимому, решил ограничиться Берлинской стеной. До 1989 года не было никаких значительных политических акций с требованием объединения Германии. Оптимизм внушали и первые серьезные попытки Хрущева и Кеннеди прийти к соглашению о запрете испытаний ядерного оружия, которое должно было способствовать достижению нескольких важных целей [412]. Во-первых, предполагалось частично или полностью очистить атмосферу от радиоактивных веществ, во-вторых, снизить темпы гонки вооружений и предотвратить распространение ядерного оружия [413].

Вначале обе стороны хотели подписать договор о полном запрещении испытаний атомного оружия, включая взрывы в атмосфере и под землей. Однако, хотя отношения между двумя сверхдержавами несколько потеплели, сохранившееся взаимное недоверие делало контроль за соблюдением договора крайне сложной задачей. Все было легко и просто с отслеживанием ядерных испытаний в атмосфере, но обнаружение подземных ядерных взрывов сталкивалось с практически неразрешимой проблемой организации частых визитов американских инспекторов на территорию Советского Союза, а русских — в США. В руководстве обеих стран были силы, выступающие решительно против такого соглашения, и Кеннеди сказал, что понимает, почему подобные инспекции создали бы для Хрущева «значительные трудности». Тем не менее, президент пытался заверить советского лидера, что «урегулирование возможно» [414]. Кеннеди стремился заключить договор о запрете ядерных испытаний, поскольку полагал, что тот помешает таким странам, как Китай, Франция, Германия и Израиль, создавать собственные атомные бомбы.

Однако к началу апреля стало ясно, что инспекционные поездки вряд ли осуществимы, а договорный процесс, который совсем недавно сулил столь радостные перспективы, зашел в тупик. Временами казалось, что Кремль вернулся к риторике худших лет Холодной войны. «Кто вы там, по-вашему, такие, чтобы диктовать условия Советскому Союзу? Соединенным Штатам следует запомнить, что Советский Союз так же силен, как и Соединенные Штаты, и ему не нравится, когда с ним обращаются как с второстепенной державой», — так выглядело в неуклюжем переводе Госдепартамента, одно из посланий советского правительства. «Соединенным Штатам следует понять, что Советский Союз такое же сильное государство, как и США, и к нему не следует относиться, как к второстепенной державе» [415]. В какой-то момент показалось, что договор обречен. Но даже после таких враждебных слов президент не опустил рук, он по-прежнему прилагал все усилия для улучшения советско-американских отношений. Его труд не прошел даром: вскоре из Кремля сообщили, что Советский Союз хочет добиться «мирного сосуществования», и это «искреннее желание нашего правительства, нашего народа и нашей партии» [416].