Джон Леннон

Стоит прочесть первые несколько строк письма, которое Джон отправил по почте в Нью-Йорк, как начинаешь ощущать спокойную, интимную атмосферу, царившую в душе человека, замкнутого в самом себе. Ты словно оказываешься по другую сторону зеркала, отражающего обычного Джона Леннона, направляясь в мысленное пространство, откуда он черпал материал для своих песен. Он переходит от одной мысли к другой, опираясь на все, что видит и слышит вокруг, чтобы глубже проникнуть в самого себя. Он размышляет об одиночестве, которое всегда сопровождало его. Рассуждая о том, что одиночество вообще-то нравится ему, он с иронией замечает, что тем не менее всегда стремился «к чему-нибудь примкнуть», даже если «в глубине души... не любил людей». Он ощущает себя «виноватым и чужим», но понимает, что это всего лишь симптомы нервного расстройства, потому что «у толпы никогда не получалось ничего, заслуживающего внимания». Так что нет ничего дурного в том, чтобы находиться в Японии, поскольку для приверженца солипсизма любое новое место похоже на предыдущее, а жизнь — сплошное «дежа вю» с единственной разницей, что чем старше ты становишься, тем более медленным делается ритм твоей жизни.

Прежде чем покинуть Японию, Ленноны устроили еще одну пресс-конференцию, которая состоялась в отеле «Окуpa» 11 октября. На ней присутствовал лишь один представитель западной прессы — корреспондент журнала «Мелоди Мейкер», который отметил, что на большую часть вопросов отвечала Йоко. Джон выглядел очень торжественно: черный костюм, белая рубашка, серый перламутровый галстук и классическая стрижка. Единственным заявлением, прозвучавшим из его уст за всю встречу, было следующее: «Мы решили посвятить себя главным образом нашему ребенку до тех пор, пока не почувствуем, что имеем право заниматься другими вещами, выходящими за рамки семейных обязанностей». Когда репортер из «Мелоди Мейкер» подошел к Леннону после окончания пресс-конференции, Джон откровенно признался: «На самом деле нам нечего сказать».

Подобно тому, как Джон вылетел на Восток на пять дней раньше, чем Йоко, теперь она улетела в Нью-Йорк первой, причем избрав кратчайший путь. Леннон остался в «Окуре» вместе с Шоном, Минцем и Ниси и стал ждать сигнала к отправлению, который мог поступить только после того, как Йоко проконсультируется с Есикавой. Дни шли за днями, и на Джона опять накатила депрессия, как случалось всякий раз, когда он оказывался вдали от «мамочки».

А тем временем в Нью-Йорке Йоко изливала свои обиды Марии Хеа. Своим поведением Джон свел на нет все усилия Йоко. Джон заставил ее потерять лицо, причем сделал это самым болезненным образом. Йоко пребывала в восторге, получив приглашение на прием, который давали представители высшего японского сословия в честь Леннонов. Особенно ценным было то, что приглашение получила и Йоко, а на подобные мероприятия женщин обычно не приглашали, так как обслуживанием гостей по традиции занимались гейши. Но когда Йоко сообщила о великой удаче Джону, он, вместо того чтобы оценить результат усилий жены, отказался от приглашения, заявив, что его познания в японском не соответствуют уровню мероприятия. Йоко обиделась и до отъезда в Америку переехала к матери. Добравшись до Нью-Йорка, она несколько дней вообще не выходила из дому. «Он мне за это заплатит! — кричала она, рассказывая о своих несчастьях Марни Хеа. — Он мне за все заплатит!»

Когда Йоко уточнила для Джона маршрут его обратного путешествия, оказалось, что он обречен на двадцатипятичасовое путешествие через Гонконг, Сингапур, Дубаи и Франкфурт, где вдобавок надо было еще и переночевать. Ужаснувшись подобной перспективе, Джон все же не осмелился пойти против магических указаний жены. В глубине души он ей необыкновенно доверял. «Верь ей! Просто верь ей!» — внушал он Минцу, когда тот прилетел к ним в Японию.

Глава 63 Ферма старого Макленнона

Примерно через полтора месяца после возвращения в Нью-Йорк в один из "ноябрьских вечеров в квартире Леннонов раздался телефонный звонок. Трубку сняла Йоко. Мужской голос с пуэрториканским акцентом спросил Йоко Оно. Прикинувшись служанкой, она ответила, что никого нет дома.

«Я знаю, что это ты! — рявкнул голос. — А теперь заткнись и слушай! Нам нужно сто тысяч долларов, или мы похитим вашего сына! Ему не будет больно, понимаешь? Мы просто его украдем!»

Обретя наконец способность говорить, Йоко воскликнула: «Кто это? Кто говорит?»

«Мы — группа профессиональных террористов, — объяснил незнакомец. — Не вздумай звонить в полицию или ФБР. Мы об этом узнаем! Наша группа уже связывалась со многими знаменитостями, и все платили. Полицейские могут охранять вас день, неделю, месяц, рано или поздно они все равно уйдут. Мы подождем. Мы можем ждать год или два. Но потом мы вернемся!»