Джон Леннон, Битлз и... я

Наконец во второй половине декабря 1960 года мы собрались вместе — Джон, Пол, Джордж и я, — решив снова запустить битловский мотор. И достигли согласия. Как ни парадоксально, мы с Джорджем первыми проявили активность, бегая туда-сюда и стараясь, правда, без особого успеха, заключить контракты. Однако «Касба» все еще процветала, и Мо по доброте душевной пустила нас туда и позволила играть как раз перед Рождеством. Она заказала грандиозную афишу, на которой мы превратились в «знаменитых БИТЛЗ»! — вот как появилось выражение, с которым группе предстояло никогда не расставаться в будущем. Она включила нас в число групп, игравших на одной выпускной вечеринке. Успех клуба привлекал устроителей концертов, которые арендовали залы в «Касбе» и приглашали туда играть разные группы. Это навело Мо на мысль:

— А что, если нам самим наладить организацию концертов?

Сказано — сделано. И снова успешно. Билеты продавались прямо в «Касбе».

Пока мы были в Гамбурге, «Касба» пошла в гору. Три комнаты превратились в одну, уже без музыкального автомата, предоставлявшую достаточно места группам и приходившим послушать их посетителям.

Мы ангажировали на время еще одного битла, чье присутствие должно было всех убедить в том, что ансамбль играет в полном составе. Студент-химик Чес Ньюби играл на гитаре в моей прежней группе «Блэкджекс» до моего отъезда в Гамбург. Он был избран временным членом БИТЛЗ с тем условием, что уступит свое место Стью, если тот в один прекрасный день вернется из Гамбурга. По странному совпадению Чес был левшой, как и Пол, который в конце концов сам решил играть на басу вместо Стью, потому что единственный имевшийся бас был рассчитан на правшу и Чесу пришлось бы играть задом наперед.

Британская публика, собравшаяся в подвале моего дома, была потрясена, увидев нас впервые в «Деляйт Шоу». Мы валяли дурака, прыгали, как лягушки, используя, в большинстве, те же акробатические приемы, которых требовал от нас Бруно во время нашего дебюта в «Индре». Касбовская публика ничего не упустила из зрелища нашего буйного помешательства; мало того, вопила и топала ногами вместе с нами. Девочки визжали и бросались на нас, чтобы получить автографы. Это был пролог к событиям, которым суждено было произойти позднее — искра, разгоревшаяся в будущем в пожар битломании.

Чес Ньюби всем сердцем старался не отстать от остальных, очень быстро привыкнув ко всему этому безобразию. Он был поражен всеобщим возбуждением, которое мы вызывали.

— Это было прямо как в кино, — сказал мне он, вспоминая прошлое много лет спустя, когда я встретился с ним в Ливерпуле во время подготовки этой книги. Сейчас он живет в Бирмингеме и работает в области промышленности, но он никогда не забывал времени, когда был одним из БИТЛЗ, пусть даже только временным членом.

— Словно все это было вчера, — говорил он, — у меня разболелись ноги, так я топал, но я наслаждался всем этим от начала до конца.

Чес участвовал вместе с нами в полудюжине концертов, в том числе в памятный вечер в «Литерленд Таун Холл» 27 декабря 1960 года — дата, считающаяся началом феномена битломании — всеобщей истерии, преследовавшей группу везде, где бы она ни появлялась.

Афиша сообщала, что мы прибыли «только что из Гамбурга»; это заставило думать некоторых новых фанов, осадивших нас после представления, будто мы — немцы. Нужно добавить, что наши черные кожаные куртки и сомнительного вкуса сапоги, в которые мы запихивали джинсы, весьма способствовали этой путанице. Некоторые охотники до автографов даже поздравили нас с нашим блестящим английским произношением: мы их поблагодарили, черкнув подписи на карточках.

Литерленд был настоящим событием среди всех битловских приключений. Зал вмещал до полутора тысяч человек. Мы, в общем-то, играли для того, чтобы люди могли танцевать, но, как только мы заиграли, все остановились, и толпа народа, вопя в исступлении бросилась к сцене, стараясь подобраться к нам поближе, чтобы получше нас рассмотреть. На концерт шли не за тем, чтобы орать: мы попали в газеты. То, что произошло в «Касбе», повторилось и в Литерлендской мэрии. Магия БИТЛЗ начинала действовать. Две другие группы, правда, посредственные, с которыми мы делили афишу, остались совершенно незамеченными.

Мы сорвали этим вечером просто королевскую кассу: 6 фунтов, то есть по фунту каждому; шестой пошел Фрэнку Гарнеру, служившему у Мо в «Касбе» вышибалой, которого мы время от времени использовали как шофера и перевозчика сценического оборудования.

Боб Вулер заключил этот исторический контракт. Железнодорожный служащий, он подал в отставку, чтобы стать диск-жокеем в злосчастном аллановском «Топ Тен Клабе». Это еще одно имя в длинном списке тех, кто сыграл первостепенную роль в головокружительном взлете БИТЛЗ. Боб не лез за словом в карман, когда речь шла о поп-музыке. Он работал диск-жокеем и вел танцевальные вечера во многих местах Ливерпуля и окрестностей. После несчастного случая в «Топ Тене», ему подыскал работу промоутер Брайан Келли — тот самый, который и нас пригласил в мэрию Литерленда.