Джон Лоу. Игрок в тени короны

После представления, Лоу направился во дворец герцога Бурбона, где нашёл ожидающую его карету, сына и Тьерри. Сев в неё, он направился прямо в Германд.

На другое утро Тьерри вернулся в Париж, но ночью опять отправился в Германд с сообщением, что леди Катерина и её дочь уехали во дворец герцога Бурбона, а Белинда с мужем переправились из Парижа в Лондон, захватив с собой двух ирландцев.

Тьерри передал также, что четверо из друзей и сотрудников Джона арестованы и посажены в Бастилию, а именно Буржуа, главный казначей банка; контролёр банка Рёве; раздатчик билетов Фенелон и директор Фромаже.

Лоу знал, что, если его арестуют, он пропал. Оттого он стал спешить с отъездом. Ему не пришлось долго ждать. Той же ночью прибыл в дорожной карете конюший герцога Бурбона, Сарробер, с тремя надёжными слугами. Он привёз с собой кошелёк с золотом от герцога, но Лоу отказался принять его. Простившись с верным Тьерри, Джон сел в карету вместе со своим сыном. Его сопровождали слуги герцога, а господин Сарробер вернулся в Париж. Без всяких задержек Лоу достиг Валансьена[126], где его остановил интендант, который был не кто иной, как сын его старого врага, Аржансона. После долгой и весьма досадной задержки, он получил, однако, разрешение направиться в Брюссель.

Как только в этом городе узнали о приезде знаменитого беглеца, его посетили губернатор генерал Врангель, маркиз Панкалье и другие знатные особы. Маркиз При устроил ради него большой вечер. Когда Лоу посетил театр, там собралась масса народу посмотреть на него.

В Брюсселе Джон был застигнут посланцем царя Ивана Алексеевича[127], который представил ему письма своего государя, где тот просил его принять на себя управление финансами. Лоу отклонил это приглашение и, согласно своим предположениям, отправился в Венецию, где к нему присоединились леди Катерина и Кэти.

В Париже сначала не верили его бегству. Но когда это событие подтвердилось, была сочинена новая потешная песенка[128].

Едва бывший министр покинул Францию, как его владения были отобраны правительством под предлогом, что он остался должен 20 миллионов Компании Индий. На самом деле было как раз наоборот: Компания оставалась должна ему значительную сумму. Но Лоу не мог добиться восстановления истины. Он написал несколько писем регенту, но безуспешно. В письме, которое он послал герцогу Бурбону, заявлявшему о своей готовности услужить ему, находится следующее трогательное обращение:

«Эзоп был образцом бескорыстия. Тем не менее придворные обвиняли его в том, что у него имеются сокровища в сундуке, куда он часто заглядывает. Когда стали рассматривать сундук, то нашли там только одни лохмотья, которые он носил до своего вступления на службу к государю. Если бы я сохранил только мои лохмотья, я не поменялся бы положением с самыми богатыми людьми в королевстве. Но я наг. Люди думают, что я сумею питаться без пищи и платить долги, не имея денег».

О Системе были высказаны различные суждения, но чаще обращали внимание на её дурные стороны, чем на достоинства. Нищета, вызванная падением Системы, заставила забыть о бесспорных благодетельных последствиях, принесённых ею. Левассёр говорит:

«При оценке теории Лоу нужно помнить, что он первый привёл в систему экономические идеи. Он осветил путь. Теперь мы можем, судя его самого и основы его теории с меньшим пристрастием, чем его современники, признать одно: хотя Лоу слишком полагался на свои идеи и употреблял крайне насильственные меры, зато он был одушевлён желанием делать добро, крепко придерживался тех положений, которые считал истинными, и был честным человеком. Он принёс пользу экономической науке и оказал бы большие услуги торговле, если благоразумная осторожность удержала его в более тесных границах».

Готье в своей «Энциклопедии Права» заявляет:

«Несмотря на коренные ошибки, при которых успех был невозможен, несмотря на безрассудную отвагу и серьёзные промахи, которые сделали падение Системы столь внезапным и страшным, замысел Джона Лоу свидетельствует, что его автор, помимо могучей изобретательности гения, обладал ясным пониманием трёх самых обильных источников величия народа: морской торговли, кредита и духа общения».

Финансовые меры, гораздо более предосудительные, чем Система, и способные повлечь за собой такие же бедствия, предпринимаются в наши дни по ту сторону Атлантического океана. Вскоре мы увидим, как «зелёные» будут стоить не больше ошельмованных миссисипийских бумажек Джона Лоу[129].

Глава XXXVI. Приписка