Джон Лоу. Игрок в тени короны

— Фу, это только глупые слова! Я передам Никомеду, что ты согласна. Я приведу его к тебе завтра в этот же час. Если ты дорожишь моим уважением, то примешь его надлежащим образом.

— Я попробую повиноваться вам, папа, но... Боюсь, что вы сами будете сожалеть о таком злоупотреблении вашей властью. Дайте мне хоть немного времени для размышления.

— К несчастью, у меня нет времени: Никомед просит немедленного решения.

— Ну так действуйте как вам угодно, папа, — воскликнула дочь голосом жертвы. — Я готова повиноваться.

— Дорогое, доброе, покорное дитя! — воскликнул Лаборд, нежно обнимая дочь. — Я вполне ценю жертву, которую ты приносишь мне; но ты получишь свою награду. А теперь пройдём в спальню леди Катерины.

Когда они собирались покинуть комнату, вбежала Кэти.

— Ох, Коломба! Здесь только что был Ивлин Харкорт: ему очень нужно было видеть вас. Я сказала ему, что вы очень заняты с вашим папой, но это не удовлетворило его. Он просил, умолял меня передать вам письмо, но я не взяла.

— Он уж ушёл? — воскликнула Коломба, не в состоянии скрыть своего возбуждения.

— Да, ушёл, но сказал, что придёт завтра утром, и тогда должен будет увидеть вас.

— И я хотела бы видеть его! — воскликнула Коломба, не владея собой.

— Я не запрещаю тебе видеться завтра с Ивлином, дитя моё, — сказал Лаборд. — Но помни о данном мне обещании.

— Я не нарушу его.

Бедная Коломба жестоко ошиблась. Вопреки всему, что сказала Кэти об его настойчивом желании увидеться, Ивлин не пришёл на следующее утро и не послал никакой весточки. Коломба всё время находилась в крайнем возбуждении, с минуты на минуту ожидая его. Её надежды были жестоко разбиты запиской, которую она получила от своего отца:

«Мне искренно жаль тебя, дорогое дитя, но ты предана весьма глупой страсти к очень недостойному человеку Последнего обстоятельства ты не станешь отрицать, когда скажу тебе то, что я сейчас узнал. Ивлин уехал в Булонский Лес, чтобы присутствовать на охоте, устраиваемой герцогиней Берри. Вследствие такой неотразимой приманки нет ничего удивительного в том, что он мог пренебречь назначенным тебе свиданием. Но я надеюсь, что ты сумеешь отомстить за такой поступок, сумеешь заместить неверного возлюбленного человеком, готовым засвидетельствовать тебе свою преданность. Эта записка служит предвозвестником Никомеда».

— Отец прав! — воскликнула Коломба. — Да, я должна изгладить образ Ивлина из своего сердца. Если бы он любил меня, он не послушался бы призывов этой царственной соблазнительницы. По он неверен мне; и я была бы тряпкой, если бы не отомстила за его вероломство.

— Что рассказывает вам папа в этом письме, Коломба? — спросила Кэти, наблюдавшая, как Коломба читала.

— Он пишет, что Ивлин уехал на охоту, которую устроила герцогиня Берри. Я вполне собралась с духом, чтобы...

— Чтобы что сделать?

— Чтобы повиноваться папе и выйти замуж за Никомеда Коссара.

— Конечно. Ивлин был бы гораздо более красивым мужем, чем старый Нос-Курнос...

— Если вы любите меня, Кэт, не говорите больше об Ивлине.

— Ну хорошо, не буду. Да я и прежде не стояла особенно за него.

В эту минуту лакей в великолепной ливрее доложил о прибытии Лаборда и Коссара. Отец торжественно представил Никомеда своей дочери, которая, едва сдерживая волнение, низко присела в ответ на поклон, сделанный ей поставщиком армии. Наружность Коссара была, бесспорно, не очень приятной. Ему было около пятидесяти, а возможно, и несколько более. Он был низкого роста, с большим круглым брюшком, жирными ногами и маленькими ступнями. Очень приплюснутый нос, большая вздёрнутая губа, длинный и лукавый подбородок придавали его откормленному лицу смешной вид. Однако он позаботился о себе, нарядившись в великолепный небесно-голубого цвета кафтан. Финансист носил также большой, хорошо напудренный парик, тончайшие кружевные рукавчики и галстук, бриллианты на пальцах, пряжки и шпагу. На нём были широкие шёлковые штаны светло-кофейного цвета, от которых его ноги казались вдвое толще. Несмотря на богатую одежду, его наружность так плохо подходила к тому, что он из себя корчил, что Кэти начала хихикать и едва могла удержаться, чтоб не расхохотаться.

— Оставишь их наедине на минутку, моя дорогая, — сказал Лаборд девочке.

— Хорошо, я уйду, — ответила она. — Вы не должны выходить замуж за это смешное старое пугало, — шепнула она Коломбе.

Она пошла за Лабордом к отдалённому концу комнаты.