Джон Р. Р. Толкин. Биография

Моррис когда–то сам учился в Эксетер–Колледже, и, возможно, это подогрело интерес Толкина к нему. Но до сих пор Толкин, по всей видимости, не знакомился с художественными произведениями этого автора. Вообще, его познания о современной литературе были весьма ограниченны, поскольку программа оксфордского английского факультета не требовала, чтобы он, лингвист, изучал писателей постчосеровского периода более чем в минимальном объеме. В тот период Толкин написал несколько обрывочных заметок о Джонсоне, Драйдене и драме эпохи Реставрации, но, судя по всему, его интерес к ним был преходящим. Что же до современной художественной прозы, он писал Эдит: «Романы я читаю редко, ты же знаешь». Для него английская литература заканчивалась на Чосере — или, иначе говоря, ему вполне хватало той радости и вдохновения, которые он получал от великих произведений древне–и среднеанглийского периода и от древней литературы Исландии.

Но именно поэтому «Дом сынов Волка» показался ему таким захватывающим. Отношение Морриса к литературе совпадало с его собственным. В этой книге Моррис пытался воссоздать то волнующее ощущение, что дарили ему страницы древних англосаксонских и исландских повествований. Действие «Дома сынов Волка» происходит в землях, которым угрожает римское вторжение. События романа, написанного отчасти прозой, отчасти стихами, вращаются вокруг Дома или семейного клана, живущего у великой реки на поляне в лесу, который называется Мирквуд, Лихолесье — слово, позаимствованное из географии древних германских легенд. По всей видимости, многие детали этого повествования произвели сильное впечатление на Толкина. Стиль романа довольно своеобычен и перегружен архаизмами и поэтическими инверсиями в попытке воспроизвести атмосферу древней легенды. Очевидно, Толкин обратил на это внимание; видимо, оценил он и другую особенность этого произведения: несмотря на неопределенность времени и места, в котором происходит действие, Моррису удается с большой точностью описывать детали воображаемого пейзажа. Позднее и сам Толкин последовал примеру Морриса.

Его собственная любовь к пейзажам получила мощный толчок летом 1914 года, когда, побывав у Эдит, он затем отправился на каникулы в Корнуолл и поселился на полуострове Лизард у отца Винсента Рида из Бирмингемской Молельни. Корнуолл Толкина очаровал. Они с отцом Винсентом каждый день подолгу гуляли, и в письмах к Эдит Рональд так описывал эти прогулки: «Мы шли по вересковой пустоши над морем к бухте Кинанс. Но можно ли описать это в унылом, затертом письме? Над головой нещадно палит солнце, а огромные валы Атлантики с ревом и шипением разбиваются о скалы и рифы. Море выточило в утесах причудливые отверстия и теперь врывается в них с трубным ревом или извергает наружу фонтаны пены, точно кит, и повсюду — красные и черные скалы и белая пена на лиловой и прозрачной морской зелени». Это зрелище он запомнил на всю жизнь, и побережье Корнуолла стало для него воплощением идеального ландшафта.

Однажды они с отцом Винсентом отправились осматривать деревни, которые лежат подальше от побережья. Вот как он вспоминал об этом походе: «Попив чаю, мы отправились домой. Сначала нас окружал типичный сельский уорикширский пейзаж, потом мы спустились к реке Хелфорд, очень похожей на фьорд, затем поднялись на противоположный берег совершенно девонширскими тропками и очутились на более открытой местности, где наш путь крутил, вилял, петлял, шел наверх, спускался вниз, пока не начало смеркаться и алое солнце не коснулось горизонта. После многих приключений, не раз спросив дорогу, мы наконец вышли на пустынные голые холмы, как в Гунхилли, и мили четыре прошагали по прямой, и по мягкой земле, на радость нашим сбитым ногам. Ночь застала нас в окрестностях Малого Руана, и дорога снова принялась петлять и нырять. Освещение сделалось весьма призрачным. Временами тропа вела через перелески, где ползли мурашки по спине от уханья сов и свиста летучих мышей; временами за забором всхрапывала лошадь, страдающая одышкой, или свинья, страдающая бессонницей, отчего у нас душа уходила в пятки; пару раз мы неожиданно проваливались в ручьи, которых в темноте было не видно. Но наконец эти четырнадцать миль закончились — а последние две мили душу нам согревал виднеющийся вдали маяк Лизард и приближающийся шум моря».

Под конец длинных каникул Рональд съездил в Ноттингемшир, пожить несколько дней на ферме, которой управляла его тетя Джейн вместе с Брукс–Смитами и его братом Хилари. Живя на ферме, он написал стихотворение. Заглавием к нему он взял свою любимую строку из «Христа» Кюневульфа: «Eala Earendel engla beorhtast!» Стихотворение называлось «Плавание Эаренделя, Вечерней звезды», и начиналось так: