Джон Рокфеллер. Промышленник и филантроп

Первые благие дела Рокфеллера – Чикагский университет, Институт медицинских исследований и Совет по общему образованию – отличались в первую очередь общенациональным масштабом. Но американцы научились смотреть далеко за национальные горизонты. С тех пор как Рокфеллер занялся бизнесом, Соединенные Штаты стали одной из ведущих мировых держав. Масштаб мышления, науки и общей культуры, который движет американцами, стал международным. Нищета, болезни и отсталость далеко за рубежом затрагивали благосостояние американцев так же, как их чувства. Более того, Рокфеллер сознавал, что, сделав состояние на мировом рынке, он находится в долгу перед всем человечеством. С ростом состояния, увеличившегося с пятисот миллионов до миллиарда долларов, он почувствовал неодолимую потребность найти какое-то новое могущественное учреждение для расходования средств. Он и его советники, думавшие над этой проблемой в 1905–1910 годах, неизбежно должны были обратиться к идее создания учреждения международного масштаба. В результате в разных странах появились филиалы Рокфеллеровского фонда – первого мощного учреждения для глобального стимулирования и филантропии.

Первые десять лет эксперимента Рокфеллера с институтом и Советом по общему образованию доказали не только то, что можно добиться больших результатов, отдавая крупные средства в абсолютное распоряжение групп специалистов и государственно мыслящих людей. Эти учреждения познакомили его с тремя администраторами, которым он полностью доверился, так же как его сын и Фредерик Т. Гейтс. Это были доктор Уоллис Баттрик, доктор Саймон Флекснер и доктор Уиклифф Роуз. С таким триумвиратом Рокфеллер без опасений отдал большую сумму денег (в конечном счете почти четверть миллиарда долларов) великой цели «благосостояния человечества». Эти люди смогли привлечь других людей, обладающих таким же перспективным видением и компетентностью, как они сами. Они нашли среди прочих Абрахама Флекснера, Джорджа Э. Винсента, Джерома Д. Грина и Ричарда М. Пирса. Была учреждена организация, которая, получив щедрые дары и великолепное руководство, осуществляла работу первопроходца весьма оригинально, инициативно и энергично. Она была, по сути, Колумбом или сэром Фрэнсисом Дрейком (ок. 1540–1596, английский мореплаватель, корсар, вице-адмирал времен Елизаветы I, отправленный ею в экспедицию к Тихоокеанскому побережью Америки, с официальной целью – открытие новых земель. – Ред.). Во всей истории роста и падения крупных фондов их деятельность в первые годы сохраняет особое место, первозданный блеск.

Происхождение Рокфеллеровского фонда, несомненно, восходит к беседам в начале столетия между Рокфеллером, сыном и изобретательным Гейтсом. Записей этих бесед не велось. Они общались друг с другом свободно, говорили о потребностях страны и мира в целом. Страстно веря в прогресс, они строили многочисленные планы, пересматривая их, отвергая, объединяя и совершенствуя. Гейтс мыслил смелее всех. Зародыш идеи Фонда можно обнаружить в письме, которое он направил Рокфеллеру 3 июня 1905 года:

«Я в течение пятнадцати лет ежедневно наблюдал рост вашего огромного состояния. Часто думал о нем, особенно о его использовании. Для меня невозможно было игнорировать большой вопрос о том, что станет в конечном счете со всем этим богатством.

Вижу два пути. Один состоит в том, что вы и ваши дети должны при жизни в конце концов распорядиться этим огромным состоянием в виде постоянных корпоративных пожертвований на благо человечества…

То, что надо делать, очевидно, хотя и нелегко. Следует выяснить:

Во-первых, каковы главные потребности человечества и его прогресса? Это хорошо изученное, но трудное поле исследования.

Во-вторых, как найти людей, компетентных в управлении имуществом по доверенности ныне и при жизни последующих поколений?

В-третьих, какие элементы человеческого прогресса имеют достаточное практическое значение и перспективны для привлечения конкретного законного пожертвования?»

Гейтс предлагал далее, чтобы Рокфеллер создал фонд для продвижения в мире медицинских исследований, а также фонд для продвижения христианской этики и цивилизации в глобальном масштабе, равно как чисто национальные фонды для стимулирования высшего образования, улучшения жизни на селе, просвещения граждан. «Верно, – писал он, – ни один исторический деятель не делал столь щедрые или столь масштабные вклады, как те, что здесь предполагаются, но ничто меньше этого не будет соответствовать величине вашего состояния и универсальности его источников».