Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

17. Необъяснимое появление двадцати пяти гиней

Январь 1808 года

Лучшая бакалейная лавка в городе находилась на Сент-Джеймс-стрит, и владел ею мистер Бренди. Дед сэра Уолтера Поула, сэр Уильям Поул, решительно отказывался покупать кофе, шоколад или чай в других местах, заявляя, что по сравнению с хорошо обжаренным турецким кофе мистера Бренди все прочие на вкус напоминают муку. Впрочем, доброе расположение сэра Уильяма оказалось не таким уж благом. Щедрый на похвалу, неизменно любезный и не кичливый старый лорд редко оплачивал счета; после его смерти выяснилось, что сэр Уильям задолжал мистеру Бренди громадную сумму. Хозяин – вспыльчивый, остролицый старичок – не мог сдержать гнева. Он умер вскоре после старого Поула, и многие сочли, что хозяин лавки отправился на тот свет, чтобы отыскать знатного должника.

После его смерти дело перешло в руки вдовы. Хозяин бакалейной лавки женился поздно, и читателя вряд ли удивит, что жена его не была счастлива в браке. Она рано поняла, что для мужа созерцание гиней и шиллингов милей ее общества, хотя, на мой взгляд, красотой миссис Бренди нельзя было не залюбоваться. Мягкие каштановые локоны, яркие синие глаза и нежное лицо – хозяйка была само очарование и любезность. Казалось бы, старик, единственной привлекательной чертой которого было богатство, должен беречь молодую красавицу-жену как зеницу ока и угождать ей во всем. Но нет – мистер Бренди даже не озаботился покупкой собственного дома, хотя денег у него хватало. Хозяин лавки трясся над каждым шестипенсовиком, поэтому заявил, что жить они будут в комнатушке над лавкой, и все двенадцать лет замужества комната эта служила его жене гостиной, спальней, столовой и кухней. Впрочем, не прошло и трех недель после смерти мужа, как она приобрела дом в Ислингтоне и взяла трех служанок – Сьюки, Дафни и Дельфину.

Кроме того, миссис Бренди наняла двух приказчиков. Джон Апчерч оказался человеком надежным, неленивым и умелым. Поведение рыжеволосого, нервного Тоби Смита часто удивляло миссис Бренди. Иногда он выглядел молчаливым и несчастным, а порой поражал приветливостью и неожиданной открытостью. В любом торговом деле случаются недостачи. Когда миссис Бренди принималась расспрашивать Тоби о причинах несовпадений в цифрах, тот держался так зажато и скованно, что хозяйка заподозрила его в воровстве. Однажды январским вечером подозрения миссис Бренди получили новый, весьма неожиданный толчок. Она сидела в комнате над лавкой, когда в дверь постучали. Тоби Смит мялся в дверях, стараясь не встречаться с хозяйкой взглядом.

– Что случилось, Тоби?

– Если позволите, мэм, – Тоби старательно отводил глаза, – деньги не сходятся. Мы с Джоном считали и так и этак, дюжину раз проверили, но все зря.

Миссис Бренди издала недовольный возглас и спросила, велико ли расхождение.

– Двадцать пять гиней, мэм.

– Двадцать пять гиней! – ужаснулась миссис Бренди. – Двадцать пять гиней! Невозможно! Нет, ты, должно быть, ошибаешься, Тоби. У нас в лавке и денег-то столько не бывает! – Затем ей в голову пришла новая мысль. – Наверное, нас ограбили!

– Нет, мэм, – отвечал Тоби. – Вы уж простите, но вы меня не так поняли. Я не говорил, что у нас не хватает двадцати пяти гиней. У нас на двадцать пять гиней больше!

Миссис Бренди молча уставилась на него.

– Сами увидите, – сказал Тоби, – если пожелаете спуститься. – И с озабоченным выражением на лице он открыл перед хозяйкой дверь.

Миссис Бренди устремилась в лавку, а Тоби последовал за ней.

Стоял безлунный вечер, на часах было около девяти. Джон закрыл ставни и потушил лампы. В лавке должен был царить непроглядный мрак, как в чайнице, однако комнату освещал мягкий золотистый свет от стопки золотых монет на прилавке.

Миссис Бренди подняла одну и внимательно осмотрела. Ей показалось, что она держит в руках нежный желтый огонек с монетой внутри. Свет оказывал на стоящих рядом людей странное действие. Миссис Бренди, Джон и Том ощущали себя не в своей тарелке: в лице хозяйки появилось что-то высокомерное и заносчивое, в чертах Тома проступили коварство и хитрость, а Джон и вовсе показался бы стороннему наблюдателю человеком свирепым и диким. Не стоит упоминать, что эти черты никогда не были свойственны их характеру. Однако еще чуднее были изменения, которые произошли с ящичками красного дерева, занимавшими целую стену лавки. Еще совсем недавно позолоченные буквы на них обозначали названия пряностей, теперь же «Мята (лимонная)» превратилось в «Маята (любовная)», «Мускатный орех» – в «Непрощенный грех», «Горчичное семя» – в «Горькое бремя», «Молотый кардамон» – в «Молодости неугомон», «Зерна перца» – в «Разбитое сердце». Никто, однако, этих изменений не замечал – и хорошо, не то хозяйка бы очень огорчилась: что делать с новыми товарами, кому такое продашь?

– Итак, – наконец решилась миссис Бренди, – откуда-то эти деньги взялись. Может быть, кто-нибудь решил заплатить долг?

Джон мотнул головой. Тоби повторил движение товарища.