Джонни и мертвецы

Углядев в зале нескольких учителей из своей школы, Джонни удивился. Он никогда не задумывался о том, чем преподаватели заняты после уроков. Чужая душа потемки – нельзя же, например, догадаться о глубине озера по его поверхности. Еще он узнал одного или двух любителей погулять на кладбище с собакой или просто посидеть там на скамеечке. Они не вписывались в обстановку конференц-зала.

На собрании присутствовали: представители холдинговой компании «Объединение, слияние, партнерство», человек из горпроекта и дама, возглавляющая сплинберийскую администрацию, очень похожая на миссис Либерти и оказавшаяся мисс Либерти. (Джонни стало любопытно, не правнучка ли это миссис Либерти, но уточнить не было возможности – нельзя же встать и брякнуть: «Ой, вы так похожи на покойную Сильвию Либерти… вы ей случайно не родственница?»)

Вот они чувствовали себя в родной стихии. Словно всю жизнь только и делали, что выступали с трибуны.

Джонни обнаружил, что никак не может толком сосредоточиться. Щелканье пинг-понговых шариков за стеной в изобилии расставляло точки в речах ораторов, а дребезжание дверной ручки заменяло точку с запятой.

– …лучшее. Будущее. Молодым гражданам; нашего города…

Аудитория состояла почти исключительно из людей средних лет. Они очень внимательно слушали всех выступавших.

– …уверить славных. Жителей. Сплинбери; что. Мы. В «ОС; П» очень. Высоко; ценим общественное. Мнение; и не намерены…

Слова лились потоком. Джонни ощущал, как они затопляют конференц-зал.

А потом (мысленно сказал он себе), потом, послезавтра, кладбище закроют, что бы кто ни говорил. Оно канет в прошлое вслед за галошной фабрикой. И это прошлое, пожелтевшие старые газеты, подошьют в папочки и уберут подальше, как Батальон. Если никто ничего не сделает.

Жизнь и так уже достаточно осложнилась. Пусть выскажется кто-нибудь другой.

– …нельзя считать; даже с натяжкой. Образцом. Эдвардианской погребальной культуры. С…

Слова затопляли зал и вскоре должны были заплескаться над головами собравшихся. Гладкие убаюкивающие слова. Скоро они сомкнутся над шляпами, шляпками и вязаными шапочками, и собрание превратится в сад морских анемонов.

Ребята пришли сюда, чтобы сказать свое слово, пусть и не зная толком, как его сказать.

Главное – не высовываться.

Но если не высовываться, утонешь в чужих речах.

– …полностью. Принимается во внимание; на всех стадиях процесса планирования…

Джонни поднялся: альтернативой было утонуть. Он почувствовал, как его голова пробила поверхность словесного прилива, и сделал вдох. А потом выдох. И сказал:

– Извините, пожалуйста…

«Белый лебедь» на Кейбл-стрит, давным-давно переименованный в «Гадкого утенка», – типичная английская пивная, где «однорукие бандиты», должно быть, помнят еще Шекспира. Здесь было тесно от посетителей и шумно от компьютерных взрывов и воплей музыкального автомата.

В закутке между игровым автоматом и стеной, стараясь растянуть удовольствие от полпинты «Гиннеса», устроилась чокнутая старушенция – миссис Тахион в своей фетровой черной шляпе.

Чокнутыми принято считать тех, у кого либо нет ни капли здравого смысла, либо не пять чувств, а несколько больше.

Миссис Тахион была единственной, кто заметил падение температуры. Она подняла голову и улыбнулась, показав последний уцелевший зуб.

Через переполненную пивную к музыкальному автомату подплыло облачко холодного воздуха. На мгновение дохнуло морозцем.

Мелодия изменилась.

– «Цветут пикардийские розы»! – обрадовалась миссис Тахион. – Ага!

Под ее внимательным взглядом клиенты столпились у музыкального автомата и принялись стучать по нему, а потом дергать за рычаг – одинаково безуспешно.

Игровой автомат в углу взорвался и вспыхнул. Буфетчица пронзительно взвизгнула и уронила поднос, полный стаканов.

Потом погас свет.

Пару минут миссис Тахион слушала в темноте, как бармен где-то в подсобке затейливо проклинает упорно вылетающие пробки.

Было очень уютно сидеть при теплых отблесках тлеющего пластика.

От усеявших пол осколков и обломков отделились и поплыли к столику призраки двух пинт пива.

– Ваше здоровьице! – сказала миссис Тахион.

Глава администрации посмотрела поверх очков:

– Все вопросы в конце, пожалуйста.

Джонни дрогнул. Но сядь он сейчас, слова вновь сомкнулись бы над его головой.

– Скажите, пожалуйста, а когда конец? – спросил он.

И почувствовал, что все посмотрели на него.

Председательница окинула взглядом зал. У нее, заметил Джонни, была привычка прикрывать глаза, начиная фразу, и внезапно распахивать их, завершая мысль, – к легкому испугу слушателей.

– Когда (веки опустились) мы всесторонне. Обсудим. Положение дел. Тогда я. Предоставлю. Участникам собрания. Возможность задать (поднялись!). Вопросы.

Джонни решил плыть к берегу.

– Но мне придется уйти пораньше, – сказал он. – В десять я должен лечь спать.