Джордж Гершвин: Путь к славе

Любовь к искусству, живописи заставила и его самого взяться за кисть. Но еще раньше это сделал Айра, всегда проявлявший большую склонность и способность к рисованию. Начав с акварелей, Джордж сразу же продемонстрировал яркую индивидуальность и хорошую технику. Боткин помог ему приобрести и установить мольберт и для начала дал несколько полезных советов. Боткин рассказывал, что с самого первого дня, как только Джордж взял в руки кисть, он обнаружил природное чувство цвета и композиции, верное художественное чутье и неплохую технику. Его первыми законченными работами были натюрморт "Черный стол" и речной пейзаж "Вид с террасы". В отличие от Айры, который уже через год или чуть позже забросил занятия живописью, Джордж продолжал рисовать до последнего дня. И в течение всего этого времени росло его мастерство художника, хотя никто никогда специально не учил его, если не считать отдельных советов и критических замечаний Боткина. К лучшим работам, выполненным маслом, относятся два его автопортрета: один — в складном цилиндре (1932), второй — в клетчатом свитере (1936), а также "Портрет негритянского мальчика" (1933) и несколько других — его деда (1933), Джерома Керна (1937) и Арнольда Шёнберга (1937). Как и музыка, живопись стала его второй, столь же сильной страстью.

Гершвин называл себя "современным романтиком", имея в виду свою принадлежность к художественному течению в живописи. Вот что писал о своих впечатлениях от работ Гершвина Генри Боткин, имевший самое непосредственное отношение к становлению Гершвина-художника:

По мере того как росло его мастерство, становилось отчетливо видно, как особые настроения его музыкальных сочинений дают ему столь необходимые для создания картин жизненные и эмоциональные силы. Напряженные, полные скрытой энергии импульсы, идущие из глубин его музыки, обретали в его картинах силу конкретных образов… Он постоянно стремился и в живописи так же прекрасно владеть всем тем набором необходимых качеств, которыми обладал как композитор. В самых разных своих картинах, и особенно в портретах, он добивался точности линии, совершенства формы и постоянно работал над композицией и цветом.

Его картины не требуют специальных исследований из области эстетики или психологии. Во многих своих рисунках, как законченных, так и незавершенных (а их больше ста), он продемонстрировал удивительный талант рисовальщика… Он владел искусством сильной и мощной линии и умел достичь желаемого эффекта минимальными средствами…

Джордж инстинктивно чувствовал сам процесс творчества и особенно остро ощущал его ритм. В спокойных и сдержанных тонах им написаны некоторые натюрморты и пейзажи, и хотя они давались ему труднее, чем портреты, в них чувствуется богатство и цельность его натуры и изрядная доля уверенности в себе… Он старался избегать манерности и надуманности, никогда сознательно не делая свои картины подчеркнуто современными по стилю. Он избегал кривлянья и оригинальничанья на пустом месте. Во всех его поздних работах хорошо видно, как совершенствовал он свое мастерство художника, и, несмотря на то, что из-за недостатка времени он часто ограничивался лишь небольшими набросками, это были не прэсто упражнения в технике, а законченные произведения искусства.

Незадолго до смерти Джордж собирался устроить выставку своих работ. Такая выставка, включающая 37 картин и рисунков (в том числе и самые первые его работы), была устроена в Галерее Мэри Хариман в Нью-Йорке 18 декабря 1937 года, спустя полгода после его смерти. Известный искусствовед Генри Мак-Брайд писал: "Он не стал великим художником только потому, что ему не хватило времени, но отчетливо видно, насколько близок он был к этой цели. Для этого у него было все… Если перед нами действительно великая личность, то во всех своих проявлениях она всегда будет великой".

Через 25 лет, 29 мая 1963 года, состоялась вторая выставка рисунков и картин Гершвина (всего 41 произведение) в Западном вестибюле зала филармонии Линкольнского Центра исполнительских искусств. Эта выставка была посвящена 65-летию со дня рождения Джорджа Гершвина и 26-летию со дня его смерти.

Глава XIV ДРУГОЙ ГЕРШВИН

Среди людей, объединенных одним общим делом, едва ли найдутся двое, работавшие в такой полной гармонии, взаимопонимании, которые существовали между Джорджем и Айрой. Каждый знал психологический и эмоциональный склад другого и был всегда готов приспосабливаться и считаться с этим. Каждый не только испытывал к другому искреннюю и безраздельную любовь, но был самого высокого мнения о его таланте. И хотя Айра не мог прочитать ни одной ноты, он великолепно чувствовал музыку; Джордж, в свою очередь, прекрасно чувствовал слово. Это понимание каждым особенностей художественного языка другого создавало между ними абсолютный и полный внутренний контакт.