Джордж Лукас. Путь Джедая

Однако, возможно, в первый раз Лукас получал удовольствие от работы со своими актерами, даже если те не всегда могли это понять. Обычно Лукас ничего не говорил или говорил очень мало, а актеры после дублей жаждали наставлений. Если дубль ему нравился, он просто бормотал: «Стоп. Снято. Идеально». Если не нравился, он выдавал лишь одно из двух режиссерских указаний: «Быстрее, оживленнее» или «Точно так же, только лучше». У актеров даже появилось что-то вроде шутки: они выжидающе смотрели на Лукаса после каждого дубля и ждали его реакции с деланым нетерпением. «У Джорджа в голове была точная картинка желаемого, и он считал неприятным препятствием необходимость “вытаскивать” ее из актеров, – рассказывал Харрисон Форд. – Джордж не очень любит эту часть работы»[787]. Как описал Марк Хэмилл: «У меня смутное подозрение, что, если бы была возможность снимать кино без актеров, Джордж бы ею непременно воспользовался»[788].

Но все же Лукасу правда нравились его актеры. Он особенно полюбил Хэмилла, который был как раз нужным типажом нерда: низкий, с гиковским простодушным пристрастием к комиксам и игрушкам. Кстати, Хэмилл довольно быстро понял, что Лукас вложил в Люка очень многое от себя. «На самом деле в фильме я играю его», – говорил Хэмилл и даже попытался сыграть Лукаса в сцене, где Люк находит сбежавшего Арту[789]. «Я подумал: “Он делает все так тихо, и я просто повторю за ним. И тогда он увидит, как неправ”»[790]. Но Лукасу понравилось, и Хэмилл решил перенять некоторые особенности режиссера – слабую жестикуляцию, спокойную манеру говорить – для своего персонажа. Лукас начал с теплотой называть Хэмилла «парнишкой», небольшой вариацией на прозвище «вонючий парнишка», которым окрестил его Коппола.

Фишер на этом фоне напоминала ему младшую сестру, резкую и дурашливую одновременно. У Фишер было убойное чувство юмора и целый арсенал ругательств – иногда они подпитывались наркотиками, хотя свою зависимость Фишер в основном удачно скрывала, – так что она без трудностей играла прямолинейную принцессу. Однако Лукас не хотел, чтобы она выглядела слишком агрессивно женственной, и попросил воспользоваться клейкой лентой, чтобы опустить грудь. «Никаких подпрыгивающих грудей в космосе, никаких сосков в Империи, – фыркнула Фишер и добавила: – Гэри Керцу пришлось сказать мне это. Джордж не осмелился»[791]. Несмотря на свою развязность, Фишер чувствовала себя неуверенно в роли Леи; она никогда не считала себя достаточно красивой, не любила прическу с двумя пучками на ушах, не могла решить, какое у нее должно быть произношение, и волновалась, что обронит свой реквизитный пистолет при прыжке через разлом с Хэмиллом; при этом она тревожилась, что если выразит хоть какое-то неудовольствие или дискомфорт, то ее уволят и наймут Джоди Фостер или еще какую-нибудь из бесчисленных актрис, которым Лукас отказал.

Вот у Форда совсем не было подобных проблем. Он действовал с подходом «забей на все» – вел себя так, будто ему веселее всех, – и внес в образ Хана Соло точный баланс вкрадчивости и очарования. Больше других актеров Форд не стеснялся озвучивать свое негодование по поводу переполненного жаргоном сценария Лукаса и корявых диалогов. «Такую хрень можно напечатать, но нельзя произнести», – беспардонно заявлял он Лукасу, каждый день просматривал свои реплики, немного меняя диалоги, и предупреждал Лукаса, когда хотел поимпровизировать в каком-нибудь дубле. «Если будет очень плохо, останови меня», – говорил он Лукасу, но тот редко его останавливал[792]. Или кого-то еще. Лукас даже оставил импровизацию Хэмилла, который, подмигнув, предложил дать Чубакке камеру с номером 1138, сделав отсылку к другому научно-фантастическому фильму Лукаса. «Если говорить об изменении реплик, – объяснял Лукас, – то это… ну… вопрос предоставления им свободы»[793].

Притяжение – «магия», как называл его Лукас – между его актерами не исчезало и вне съемочной площадки, и Лукас вздохнул с облегчением: с ними не было особых проблем. «Я хочу работать только с хорошими, талантливыми и легкими людьми, – заметил однажды Лукас, – потому что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на безумных актеров»[794]. По словам Хэмилла, актеры постоянно старались рассмешить Лукаса, «потому что он выглядел так, будто вот-вот расплачется, и мы пытались подбодрить его»[795]. В итоге они все доверились Лукасу и его режиссерским инстинктам, даже если не всегда понимали, что происходит. «Временами при работе над “Звездными войнами” я был озадачен, – сказал Гиннесс, – но я никогда не терял веру в проект. Повсюду были люди, сомневающиеся в здравомыслии предприятия и критиковавшие Джорджа и Гэри [Керца]. “Лукас понятия не имеет, что делает”, – говорили они, или: – “И это зовется кинематографом?” Но я верил в режиссера»[796].