Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время. 2014

Казалось, что Оруэлл должен был быть удовлетворен работой в «Трибьюн», воспринимаемой им как освобождение от оков государственной службы. Однако со временем его неугомонная душа начала требовать чего-то большего. Он думал о новом художественном произведении, но таком, которое затрагивало бы самые потайные нити крайне противоречивой военной современности, вторгалось бы в чудовищную ситуацию, когда союзником Великобритании оказался советский диктатор, кровавый палач Сталин, жертвами которого не на поле боя, а в расстрельных камерах стали сотни тысяч людей. Сам термин «большой террор», который как-то всплыл в сознании Оруэлла и был им однажды употреблен, вошел в широкий обиход значительно позже, но именно так по существу оценивались Оруэллом и многими другими западными общественными деятелями те кровавые «чистки», которые проводились в СССР в 1936-39 годах.

Оруэлл напряженно искал форму, в которой смог бы наиболее эффективно, язвительно, доходчиво для читателей и в то же время цивилизованно, в совершенной художественной форме, мастерством которой он уже овладел в полной мере, выставить на всеобщий позор сталинскую тоталитарную систему. Важно было разоблачить тоталитаризм именно советского образца, ибо правототалитарные системы в Германии и Италии терпели военное поражение и неуклонно приближались к своему концу, в то время как левототалитарная модель, находясь в стане «антигитлеровской коалиции», становилась все более мощной и, что хуже, казалась все более приемлемой, ибо вносила весомый вклад в дело разгрома общего врага - гитлеризма.

При этом писатель отчетливо видел, что некоторые черты, свойственные тоталитаризму, в условиях войны проникают и в британское общество. Главное опасение состояло в том, что власти мог понравиться ограничительный комплекс и она могла попробовать сохранить его и после войны. Его возмущало и смешило, что англичане легко поддавались самой примитивной пропагандистской обработке: буквально в считанные часы Советский Союз, бывший союзником Германии и врагом британцев до 22 июня 1941 года, стал их другом и союзником после нападения Германии на СССР. Заявление Черчилля о том, что его страна окажет русскому народу любую помощь, сопровождалось показательным дополнением: «Если бы Гитлер вторгся в ад, я благожелательно отозвался бы в палате общин о Сатане»⁶⁵⁷. Впрочем, эти последние слова Черчилля о готовности подсобить Сатане цензура предусмотрительно выбросила. В демократической стране даже премьер-министр в годы войны был лишен привилегии говорить свободно.

В одном из своих «Лондонских писем» в «Партизан ревью» Оруэлл снисходительно, как о чем-то нелепом и вместе с тем неизбежном, писал о тех англичанках, которые еще совсем недавно вязали теплые носки для финнов, подвергшихся нападению советской армии. Теперь они делали то же самое для русских⁶⁵⁸. Нужны ли были лучшие доказательства того, как быстро меняет взгляд общественности огромной страны, будь то Великобритания или СССР, министерство информации, или министерство правды, или министерство лжи?

Эрик Блэр вынужден был мириться с тем, что его жена работала в цензурном ведомстве. От нее он имел возможность получать первичную информацию и о буднях самого ведомства, и о тенденциях пропаганды и цензуры. Но все же ему стало намного легче дышать, когда жена поменяла место работы. Из цензурного ведомства весной 1942 года она перешла в Министерство продовольствия, где ей было поручено руководить радиопрограммой под названием «Кухонный фронт». Основным содержанием передач были советы, как приготовить сытную и вкусную пищу из тех сравнительно скудных продуктов, которые население получало по карточкам. Эйлин и ее сотрудники должны были убеждать аудиторию, что рекомендуемые рецепты и советы позволяют приготовить еду, которая будет не хуже ресторанной.

Разумеется, сами авторы передач в это не верили, но, будучи вынужденно циничными, к работе своей относились с величайшей серьезностью. Рационирование пищевых продуктов в Великобритании не было чрезмерно строгим, и картофель, например, урожаи которого оставались значительными, карточному распределению не подлежал. Поэтому команда Эйлин особенно рекламировала этот продукт, создав около сотни рецептов картофельных блюд. Имея в виду, что в Великобритании любили обеды, основным блюдом которых была индейка, кухонные мудрецы даже изобрели блюдо, которое расхваливали как почти полностью соответствующее вкусу индейки, за исключением того «незначительного факта», что там в помине индейки не было. Ее заменял тот же картофель с добавкой других овощей.