Джотто и ораторы. Cуждения итальянских гуманистов о живописи и открытие композиции

Но к чему перечислять всё это? Возьмем пример, что находится сейчас передо мной.
Благородный подарок, прекрасный портрет Иеронима, который ты посылаешь,
Являет собой удивительный образец добродетели и искусства.
Ослепительная седина бороды, святой лоб
С нахмуренными бровями. Созерцание этого портрета уносит
Ум ввысь! Кажется, что присутствующий на картине герой отсутствует,
Он есть и его нет: тело удерживается в пещере,
А дух упивается небесами. Изображение так явно
Показывает это, и столь живым кажется все на ней написанное,
Что я не осмеливаюсь даже раскрыть рта и шепчу с закрытыми губами,
Чтобы мой голос своими грубыми и неуклюжими звуками не отвлек того,
Кто созерцает небесные царства и Бога. (XI)

Последнее – излюбленный образ в византийском экфрасисе:

Σὺ γοῦν σιγῶν θαύμαζε τήν τεχνουργίαν
Μήπως ταραγμὸν ἐμβάλῃς ταῖς εἰκόσι[171]

(Любуйтесь искусством тихо, дабы

не потревожить шумом образы…), —

но все целиком должно было быть знакомо гуманистам как развитие vultus viventes и signa spirantia в латинской традиции; отличие от св. Амвросия Петрарки лишь в мелочах.

Более необычной и очевидным образом более опьяняющей выглядела манера речи Гуарино о разнообразии в живописи Пизанелло:

И по науке подобранных цветов приравнивает твои произведения к природе.
Ты пишешь хоть пернатых, хоть четвероногих, свирепую или тихую морскую
Гладь, так что можно поклясться, что у берега
Белеет и шумит пена, а по лбу
Уставшего работника течет пот. Нам кажется, что мы слышим ржание
Коня воина и рокочет пение труб.
Если ты пишешь ночную сцену, то пускаешь повсюду летать
Ночных птиц, и дневные птицы на ней никогда не появляются;
На картине тогда видны звезды и шар луны, тьма без солнца.
Если события на картине происходят зимой, то все цепенеет,
Застыв от холода, и дерево скрипит без листвы.
Или, если ты выбираешь изобразить весеннюю пору,
То на зеленеющих полях улыбаются разные цветы,
К деревьям возвращается их прежний блеск, холмы расцветают,
А эфир ласкает сладчайшее пение птиц. (XI)

Этой манере подражали и в других поэмах, адресованных Пизанелло. Тито Веспасиано Строцци, ученик Гуарино:

Что и говорить о живых птицах, о текущих
Гладких реках и их берегах?
Мне мнится, будто я слышу плеск потока:
Лазоревую воду бороздит чешуйчатая толпа.
В илистом омуте квакает болтливая лягушка,
В долинах у тебя скрываются кабаны, в горах – медведи.
Порой ты окружаешь влажные источники мягким берегом,
На котором зеленеют травы вперемешку с благоухающими цветами.
Мы видим, как по тенистым лесам бродят нимфы:
Одна несет на плече тенета, другая – стрелы.
С другой стороны видны козочки, покидающие свои логова,
И лающие собаки, скалящие свои дикие пасти.
Там – быстрая гончая грозит гибелью зайцу,
Здесь – ржет и жует удила скачущий конь. (XIV)[172]