Джозеф Антон

Есть те, для кого этот день не может быть прекрасным днем. Я хотел бы особо вспомнить семью профессора Хитоси Игараси, переводчика «Шайтанских аятов» на японский, которого убили. Я хотел бы вспомнить переводчика на итальянский доктора Этторе Каприоло, который был изранен ножом, но, к счастью, благополучно выздоровел; и моего прославленного норвежского издателя Вильяма Нюгора — он, к нашей радости, полностью поправился после покушения, когда ему несколько пуль попало в спину. Не будем забывать, что это было ужасное событие, и еще я хочу сказать, что скорблю о тех, кто погиб во время демонстраций, прежде всего на индийском субконтиненте. Во многих случаях, как выяснилось, они даже не знали, против кого выступают и почему, и об этой шокирующей и ужасной гибели людей я сожалею столь же сильно, как обо всем остальном.

Мы собрались здесь для того, чтобы отметить избавление от террористической угрозы со стороны правительства одной страны гражданам других стран, и мы должны сознавать, что это великий день. Почему мы смогли вести эту кампанию, почему столь многие люди по всему миру создавали комитеты защиты, почему этот вопрос упорно продолжали поднимать? Причина не только в том, что опасности подвергалась жизнь человека — мир полон людей, чья жизнь подвергается опасности, — причина в том, что борьба здесь шла за нечто невероятно важное: за художественную литературу, больше того — за свободу воображения и за всеобъемлющее, всеохватное дело: за свободу слова, а еще — за право людей ходить по улицам своих стран без страха. Многие из нас, отнюдь не склонные в душе к политической активности, сочли своим долгом стать «политическими животными» и вести эту борьбу, потому что ее стоило вести — не только ради меня, не только чтобы спасти мою шкуру, но и потому, что речь шла о многом в этом мире, чему мы придаем огромное значение.

Не думаю, что нам пристало в эту минуту испытывать что-либо помимо серьезного, сдержанного удовлетворения тем, что защищен один из великих принципов существования свободных обществ.