Джуд незаметный

Они ждали, начинало светать, наступал мертвенно-бледный снежный рассвет. Арабелла вышла, бросила взгляд на дорогу и, вернувшись, сказала:

— Не видать его. Небось напился вчера вечером. А снегу не так уж много, чтобы нельзя было пройти.

— Тогда надо отложить это. Зря воду вскипятили, только и всего. Возможно, в долине снег глубокий.

— Откладывать нельзя. Свинью больше нечем кормить. Вчера утром я замешала ей последние остатки ячменя.

— Вчера утром? А что же она с тех пор ела?

— Ничего.

— Как? Голодала?

— Ну да. Мы всегда выдерживаем свинью последние день-два, чтобы не возиться потом с кишками. Неужели ты не знаешь? Вот простота!

— Так вот почему она визжит! Бедное животное!

— Хочешь не хочешь, а придется тебе ее заколоть. Я покажу как. А то и сама это сделаю, наверное, справлюсь. Конечно, лучше бы Челоу возился с ней, уж больно она здорова. Корзину с ножами и со всем, что надо, он уже прислал, вот мы и возьмем их.

— Нет уж, не тебе этим заниматься. Раз надо, я заколю свинью сам, — сказал Джуд.

Он расчистил возле хлева снег, так что получилась площадка ярда в два, принес табурет и положил рядом ножи и веревки. Малиновка на соседнем дереве наблюдала эти приготовления, но зловещий вид сцены будущего заклания не понравился ей, и она упорхнула, хотя и была голодна. Тем временем Арабелла присоединилась к мужу, и Джуд веревкой в руке прошел в хлев и набросил петлю на шею испуганному животному, которое хрюкнуло от неожиданности, а потом зашлось в неистовом визге. Арабелла открыла дверцу хлева, и вдвоем они втащили свою жертву на табурет, ногами вверх; пока Джуд держал, Арабелла привязывала свинью, стянув петлей ноги, чтобы она не билась.

Животное начало визжать по-иному. Теперь это был уже не крик ярости, а крик отчаянья — тонкий, протяжный, безнадежный.

— Честное слово, лучше б ее вообще не было, чем заниматься таким делом! — воскликнул Джуд. — Я же своими руками вскормил ее.

— Не будь чувствительным дураком! Возьми-ка нож, вон тот, длинный. Только смотри, не втыкай слишком глубоко.

— Я заколю сразу, чтобы кончить все побыстрее. Это главное.

— Не смей! — крикнула она. — Надо обескровить мясо, а для этого свинья должна умирать медленно. Если мясо будет с кровью, мы потеряем один шиллинг на каждых двадцати! Надрежь слегка вену, и все. Так меня учили, я знаю! Хороший мясник всегда медленно спускает кровь. Она должна умирать восемь-десять минут, не меньше!

— Полминуты, не больше, если это от меня зависит, какое бы ни получилось мясо, — сказал Джуд твердо.

Срезав с глотки щетину, — он видел, как это делают мясники, — он надрезал сало и изо всех сил вонзил нож.

— А, черт бы тебя подрал, — закричала она. — Не захочешь, да согрешишь. Ты слишком глубоко воткнул! Я же тебя учила…

— Успокойся, Арабелла, имей хоть каплю жалости к животному!

— Подставь ведро, чтобы собрать кровь, да помалкивай!

Все было сделано, быть может, не очень умело, зато милосердно. Кровь хлынула потоком, а не засочилась по каплям, как хотела Арабелла. Предсмертный крик свиньи снова изменился, в третий и последний раз, теперь это был крик агонии; ее остекленевшие глаза остановились на Арабелле с красноречивым упреком; животное наконец осознало предательство тех, что казались единственными ее друзьями.

— Заставь ее замолчать! — сказала Арабелла. — Того и гляди, к нам начнет сбегаться народ, а я не хочу, чтобы люди знали, что мы сами занимаемся этим.

И, подняв нож, который Джуд бросил на землю, она вставила его в рану и перерезала дыхательное горло. Свинья мгновенно замолкла, делая последние предсмертные вдохи прямо через отверстие.

— Так-то лучше, — сказала Арабелла.

— Мерзкое занятие! — произнес Джуд.

— Но ведь кто-то должен резать свиней.

Животное напряглось и, несмотря на веревку, сделало последний судорожный рывок. Вытекло со столовую ложку сгустившейся черной крови, алая кровь не сочилась уже несколько секунд.

— Все. Сейчас сдохнет, — заметила Арабелла. — Хитрые твари — всегда удерживают эту каплю крови как можно дольше.

Последняя судорога наступила так неожиданно, что Джуд пошатнулся и опрокинул ведро, куда стекала кровь.

— Ну вот! — вскричала Арабелла, не помня себя от бешенства. — Теперь я не смогу приготовить кровяную колбасу. Опять убыток, и все из-за тебя!

Джуд подхватил ведро, но в нем осталось лишь около трети дымящейся жидкости, большая часть расплескалась по снегу, являя мрачную, грязную и отвратительную картину для тех, кто видел во всем этом не только обычный способ получения мяса. Губы и ноздри свиньи посинели, затем побелели, мускулы на ногах обмякли.

— Славу богу! Все кончено, — сказал Джуд.

— Интересно знать, какое отношение имеет бог ко всей этой дрызготне! — отозвалась она с презрением. — Должны же бедняки чем-то жить!

— Знаю, знаю, — ответил он. — Я тебя не виню.

Вдруг они услышали рядом чей-то голос:

— Чисто сработано, молодожены! Мне бы и то лучше не сделать, будь я проклят, если это не так!

Хриплый голос раздался у калитки, и, оторвав взгляд от места заклания, они увидели дюжую фигуру мистера Челоу, который перегнулся через калитку и критически оглядывал их работу.