Джульетта и духи

А когда она, чисто вымытая и странно пахнущая, с длинными отменными волосами, тоже уже промытыми и расстилающимися высыхающими прядями, вышла в шелковом кимоно, Онуфрий вообще не мог отвести взор. Она притягивала таинственной силой.

И он… попросил ее остаться. Разве удивительно?

Она долго смотрела на него, а он рассматривал и изучал ее лицо.

Узенькое, с тонкими губами и немного зубастым ртом, с горящими, но вместе с тем – парадоксально – какими-то с другой стороны холодными, пронизывающими глазами. Лицо вроде бы не было красиво, но – что-то ошеломляющее, сладкое и жесткое отпечаталось на нем.

У Онуфрия немного похолодело внутри. Он не понимал, что говорит ее взгляд, изучающий его в раздумьях о чем-то, его, своего спасителя.

Как неожиданно, странно и просто он, ушлёпок Онуфрий, стал спасителем этой женщины! И словно ничего в большом мире с того не изменилось. Кончившийся день… Вечер… И – только эта странная, пугающая и притягивающая худенькая и бледная женщина.

– А ты мне в самом деле, черт возьми, нравишься! – сказала она.

И он в самом деле не помнил, чтобы какая-то дама говорила ему ранее вот такие слова… И в то же время – что вроде было в них особенного?

Они остались вдвоем. И он ни о чем уже не думал…

Галя нашла в не значащемся на схемах ответвлении метротоннеля особый огонь, и посчитала это знамением. И там же нашла оставленные книгу и спички.

Дома она раскрыла книгу, и оказалось, что это – руководство по технике гадания на спичках.

И с этого дня она начала новый виток жизни. Галя, ночная Джульетта, решила зарабатывать теперь деньги гаданиями.

Для приема клиентов она сняла комнату-одиночку в общежитии университета, разместила объявления в интернете и бумажных газетах, и… словно по волшебству всё завертелось. Неспроста ведь она нашла тот тоннель и странную комнату! Всё сработало, и к ней устремились клиенты. Оставалось только подробнее изучать технику гадания и – работать. Спички для гаданий ведь были куда менее тривиальны, чем карты для того же самого!

Онуфрий не мог забыть того первого романтического вечера с Азой. Они остались вдвоем. И стали жить теперь вместе – после того, как он вытащил ее из трясины почти за волосы…

А в тот вечер горели свечи – лиловые, желтые и черные, и она сидела за накрытым парчой столом перед ним. Ее тонкая бледная рука легла на его, грубоватую и корявую, и была щекочущей, оставляющей на его теле после своих прикосновений некий легкий зуд. Ее ладонь оказалась прохладной, но этот холодок только особо возбуждал Онуфрия.

Две пары очей напротив взирали в ночи. Ее рот был слегка оскален в игриво-агрессивной улыбке. И потрескивали в тишине свечи, и они полили друг друга красным портвейном. Аза легким движением сбросила полу тонкого лилового кимоно с одного плеча, и обнажившееся плечо тоже оказалось бледным, угловатым, как и вся она. Но ее угловатость и бледность опять же, как ни странно, только заводили. Она была наполнена страстью – густой, будто трясина, как заволнившийся воздух над ночным костром. И в то же время сидела почти неподвижно, и только вспышки селфи мерцали – она несколько раз сфоткала себя – с оскаленным ртом, оголенным плечом и узкой ступней босой ноги.

Романтическая ночь с нею была страстной, жутковатой и… горяче-холодной.

И она поселилась в его доме.

И вот они жили вместе.

Днем Аза часто спала, лежа на диване на спине. Романтические вечера она предпочитала по-прежнему такие же: при свечах на парчовой скатерти; и очень любила красное вино.

Она была немногословна, и он мало что узнал о ее прошлой жизни. Знал, что когда-то она работала в гематологии. И путешествовала на машине по Кавказу. И особо больше ничего.

Она была… очень необычная, если не сказать более жестко. Бледное лицо и тело, длинные и тонкие ноги и руки, узкие плечи, ребристые впалые бока. Зубастый тонкий рот и колючий взгляд то вдруг расширяющихся, а то сужающихся глаз с выражением то страсти, то холодности – неподражаемым гибридом. Весь ее облик далеко не тянул на эталон красоты, а выражение лица – на мягкость и нежность, но – в то же время она была удивительным образом чудовищно сексуальна.

Как-то во время их любовных уединений она слегка прокусила ему губу и – тут же слизнула кровь. Онуфрий не мог не признать некоторого шока, хотя потом пытался успокоить себя тем, что вроде слышал: некоторые девицы и впрямь в экстазе, не очень себя контролируя, могут куснуть при поцелуе… Но втайне от себя он чувствовал: это слабое успокоение.

Однажды ночью он неожиданно проснулся. Что его разбудило? Он посмотрел в приоткрытую дверь комнаты и облился холодным потом. По темной квартире кто-то бесшумно прошел. Это был женский силуэт. Он скользнул как тень и – как будто больше не появился.