Джулиус и Фелтон

В саду пахло сиренью и жасмином, уютно стрекотали сверчки в густой траве. Неприятный разговор давно забылся, мы наслаждались друг другом и тишиной, окутывавшей нас точно коконом, где мы оба чувствовали наше необыкновенное единство, словно были одним существом, разделенным на две половинки, которые наконец-то соединились, чтобы не разлучаться никогда.

* * *

Любому известна простая и вместе с тем печальная истина: если сегодня все хорошо, скоро жди беды. Легко не замечать очевидного, когда купаешься в любви и свете, в то время как горизонт давно заволокли грозовые тучи. Я ничего не замечал. Я старался ничего не замечать и даже сумел убедить себя, что ничего особенного не происходит. Без четверти четыре утра накануне нашего с Рейчел венчания меня разбудил стук. Больше минуты потребовалось, чтобы собраться с мыслями и понять, чего от меня хочет мрачный голос по ту сторону двери.

– Мистер Элридж, простите за столь ранний визит, но дело не терпит.

На пороге оказался старший детектив Гаррисон в сопровождении молодого светловолосого констебля, кажется, того самого Сэма. Детектив выглядел до смерти усталым, даже хуже, чем когда мы виделись в последний раз.

– Я понимаю, слишком рано…

– Даже не рассвело, – раздраженно перебил я.

– Но вы просили непременно предупредить, если появится какая-нибудь зацепка. Вас это все еще интересует?

– О боже! Конечно же, да!

– В таком случае собирайтесь, едем в участок. Мне сообщили, что нашли Гвен Макдоннел.

Я больше ничего не спрашивал. Стараясь шуметь как можно меньше, щадя беспокойный сон старого Макдоннела, я оделся и вместе с полицейскими покинул погруженный в темноту дом.

Уже знакомый мне дежурный за конторкой вытянулся в струнку при виде начальства. Гаррисон – надо бы узнать его имя – рухнул в свое кресло, сразу же раскурил сигару и с наслаждением выдохнул ядовитый, отвратительно горький дым. Набитая окурками пепельница сиротливо возвышалась посреди стола.

– Присядете, мистер Элридж?

– Джулиус, с вашего позволения. Я постою.

– Редкое имя дали вам родители.

– Пожалуйста, ближе к делу. – Я не был намерен вести светскую беседу. – Мне надо увидеть Гвен.

Детектив вдруг закашлялся, подавившись сигаретным дымом, и кашель этот странным образом смешался со смехом. Жутким, совсем не веселым смехом. Я почувствовал волну ледяного озноба.

– Ну, я бы на вашем месте так сильно не спешил на встречу.

Мы дождались констебля, принесшего толстую папку с делом, и вслед за Гаррисоном я вышел в коридор и спустился по служебной лестнице вниз, во двор, туда, где в предрассветной хмари на каменном строении виднелась вывеска «Морг».

– Вы же не хотите сказать…

– Не хочу, – резко оборвал детектив. – Но это моя работа. Я прошу вас провести опознание тела, предположительно являющееся пропавшей Гвен Макдоннел.

Это было ужасно. Без преувеличения и напускной трагедии. Когда мы вошли, нарушив гробовую тишину холодного полуподвала эхом от наших шагов, молчаливый и сонный патологоанатом откинул простыню. На мгновение его ничего не выражающее лицо исказилось гримасой жалости.

– Вы узнаёте эту девушку?

Безусловно, узнавал. Вот только чья бессердечная рука исполосовала хорошенькое курносое личико, превратив его в устрашающую маску? Кто не дрогнул, проводя отточенным лезвием по нежной веснушчатой коже? Я испытывал почти суеверный ужас, вглядываясь в кривые полосы свежих шрамов и навсегда опущенные белые веки. Впервые за много лет мне по-настоящему захотелось плакать, так сильно, что защипало глаза.

– Мистер Элридж? Вы узнаёте…

– Да.

Взгляд зацепился за ровные стежки шва, идущего от ключиц вниз, под белую ткань простыни. Вопрос сам сорвался с губ:

– Что с ней сделали?

Доктор быстро переглянулся с детективом, прежде чем заговорить.

– Убийца, видимо, напал спереди. Вонзил острый предмет, предположительно широкий нож, наподобие кухонного, в живот и, воспользовавшись тем, что жертва налегла на острие, вспорол… – Голова закружилась, я едва слышал, что он говорил. – …она еще дышала, когда… вырезал сердце… Мистер Элридж? Мистер Элридж?.. подайте спирт…

Я ощутил резкий запах возле лица. Детектив стоял неподалеку, облокотившись о шкаф.

– Идти можете?

Я кивнул и, не глядя в сторону прозекторского стола, вышел вон. Ноги подгибались, глаза ничего не видели. Возможно, виной тому были так и не выплаканные слезы.

Солнце не успело окрасить горизонт розовыми красками, когда я вернулся домой. Свежий утренний воздух холодил лицо, однако в мыслях по-прежнему мелькали кроваво-красные картинки, от которых возвращался мучительный жар. Я шел и не видел дороги под ногами – так плохо и страшно мне было. Вторая ступенька крыльца привычно скрипнула под моим весом, я достал ключи и с удивлением обнаружил, что дверь не заперта.

– Патрик? – позвал я Макдоннела, но тот не ответил. Я шагнул в полутемную прихожую. Вдруг слух мой выцепил из гулкой тишины странный звук. Словно стон или хрип, сложно определить, но я уже сорвался с места, предполагая самое ужасное, однако на тот момент и вообразить не мог, что именно увижу.