Джулиус и Фелтон

Я не умер. По сей день мне неизвестно точно, что произошло. Просто кровавую муть вдруг взорвал яркий свет – фонаря. Тогда же казалось, ангелы спустились за мной на землю. Устрашающий вой заполнил помещение, от этого звука словно затряслись сами стены. Что-то придавило меня к ледяной поверхности стола, а потом резко дернуло вверх. Фонтан горячей крови взвился в воздух. Ледяного острия больше не было внутри.

– Нет!!!

Сквозь полуприкрытые веки я видел, как сцепились две фигуры: легкая и невесомая – Рейчел – и мужская, незнакомая. Уродливые тени ринулись ко мне, однако, так и не прикоснувшись, развеялись дымом. В воздухе запахло гарью. Недоумевая, отчего я по-прежнему жив, я перекатился на бок и упал на каменный пол. Жар лизнул лицо. Огонь вспыхивал повсюду, как огромные рыжие цветки. Спаситель подхватил меня под руки и на себе потащил прочь, на свободу. Лишь оказавшись под серебристым светом растущей луны, я вспомнил о Рейчел.

– Рейчел! – Дом уже занялся веселым пламенем. – Кто-нибудь, спасите Рейчел! Она еще там! Рейчел!

Здание горело слишком быстро, крыша едва держалась. И через минуту рухнула.

Я лежал на сырой от росы траве, не чувствуя ни рук, ни ног. Ни души. Кто-то громко звал полицию.

– Не шевелись, – горячие руки легли мне на грудь. – Невероятно…

Было все равно. Меня не волновало, что рана от ножа затянулась сама собой, не оставив даже шрама, не волновало, что я чудом остался жив. Рейчел умерла… Единственная любовь в моей жизни. Первая и последняя. Если бы меня не спасли, если бы она получила то, что хотела, может, для всех было бы лучше. Ведь получается, что я… Я убил свою любовь.

* * *

Стало совсем темно. Света из окна едва хватало, чтобы разглядеть очертания предметов. Я откинул ненавистное одеяло и, с трудом поднявшись на ноги, прошелся по комнате. Встал у окна, так, чтобы он не мог видеть моего лица.

– Долгое время я ни с кем не мог поделиться. Но это сделало меня сильнее.

– И несчастнее.

Первые слова, что Филипп произнес за последний час. Я полагал, он испугается меня, ужаснется, может, даже возненавидит. Но пожалеет? Нет, я давно не ждал от людей ничего хорошего.

– Сколько… сколько лет прошло? – Он произнес это тихо, точно сомневаясь.

– Почти семьдесят.

– Как ты мог молчать? Почему сразу не сказал?

– Чтобы ты принял меня за сумасшедшего или, – в горле запершило, и я запнулся, – или просто ушел?

Филипп долго не отвечал. Внезапно я ощутил его руки у себя на плечах.

– Ты идиот. Самовлюбленный, наглый, беспардонный пережиток эпохи. Значит, такого ты обо мне мнения?

Терпеть больше не было сил.

– Филипп, я…

– Да заткнись ты.

Развернув меня к себе, он снизу вверх заглянул мне в глаза:

– Плевать я хотел на то, что ты бессмертный сверхчеловек, едва не принесенный в жертву собственной невестой. Ты мой компаньон, мой коллега, мой друг. Мы поняли друг друга?

Я кивнул.

– Но кто спас тебя?

Я долго не был уверен, что видел точно, однако со временем картинка стала ярче.

– Сэм. Констебль по имени Сэм. Правда, это все, что мне о нем известно. Он исчез в тот же день, как вытащил меня из огня, уничтожив все сведения о себе.

– Ладно, с этим разобрались. – Филипп улыбнулся и провел рукой по взъерошенным русым волосам. – Ну, почти. Знаешь, я немного устал. Хочешь кофе? Я приготовлю.

Вдыхая аромат свежезаваренного кофе – напитка, которого я на дух не переносил, – я почувствовал себя человеком. Обычным, каким мне не суждено снова стать.

А может, я ошибался?

Дело № 9. Маг и луна

В этом году зима решила побаловать горожан и в последнюю неделю перед Рождеством украсила Блэкпул тонким белоснежным одеялом из пушистого снега. Непривычные к таким подаркам природы люди выходили из домов и громко поздравляли друг друга с наступающими праздниками. Из окна дома на Санрайз-авеню было прекрасно видно, как веселится детвора и скачут по свежевыпавшему снегу ошалевшие от такого сюрприза собаки. С моря дул холодный пронизывающий ветер, нагоняя на берег тяжелые свинцовые волны, но капризное поведение нестабильной блэкпульской погоды не могло омрачить предновогоднего настроения. Календарные листы опадали, приближая заветную дату, которой с одинаковым нетерпением ждали как дети, так и взрослые, еще не забывшие, что такое верить в чудо. Я наблюдал за ними с чувством, далеким от радости, ведь сам, по сути являясь в некотором роде чудом, утратил веру в хорошее слишком давно. Быть может, поэтому позволил себе эгоистично удерживать Филиппа рядом, заряжаясь его искренностью и светом.