Джулиус и Фелтон

Вчера он приехал от родственников со стороны матери, в последние годы проживавших, как мне известно, на севере Ланкашира, в деревушке на окраине Ланкастера. Филипп вернулся с целым мешком подарков от бабушки по имени Мейбел, сытый, довольный и еще более суетливый, чем обычно. Тем не менее мне казалось, что поездка оставила в его душе некоторый осадок. И пусть никто не говорил об этом, я чувствовал, как ему сейчас, на пороге самого семейного праздника в году, не хватало отца. Увы, в моем лице он едва ли получит должное утешение, но в глубине души я наделся, что он знает: в Блэкпуле его ждут.

Однако я вновь не решился на откровенность и в офисе встретил друга подчеркнуто равнодушно, лишь оставил на столе вазу с его любимыми шоколадными круассанами, а на маленькой кухоньке уютно посвистывал чайник.

– Доброе утро! – с порога поприветствовал Филипп, отряхивая пальто и волосы от снега. Шляпу он принципиально не носил, предпочитая ей клетчатое кепи; впрочем, сегодня не было даже его. Я оторвался от газеты, смерил его внимательным взглядом и коротко кивнул:

– Закрой дверь, холодно. Боже, как не хватает камина!

Филипп всплеснул руками и поспешил исполнить просьбу. Его окутывала особенная аура ожидания Рождества, меня же оно не радовало. Праздники, какими бы ни были – мелкими, вроде дня рождения сержанта Оливера, не в обиду ему сказано, или крупными, такими как приближающиеся новогодние торжества, – я перестал любить, едва заметил, что мне больше не с кем их проводить. И пусть сейчас все начало меняться, подчинить себя гораздо сложнее, чем испортить их. Уговоры бессильны – коллега это знал, однако прежде ему подобное как-то удавалось, хотя и редко. Задумавшись, я дернулся, ощутив на щеке ледяную ладонь, и Филипп по-мальчишески расхохотался, наверняка потешаясь над моим растерянным видом.

– Филипп! – воскликнул я, выронив «Таймс». – Будь серьезней, черт возьми!

– Не могу, – честно признался он и подцепил из вазочки самый толстый круассан. – К тому же я достаточно молод, чтобы позволить себе быть несерьезным.

Его попросту забавляло мое выражение лица, не иначе. И все же как ни старался, я не мог на него всерьез разозлиться. Тут Филиппа, направившегося было на кухню, осенило:

– Бог мой! Мы забыли о елке!

Я закатил глаза.

За чаепитием мы оба расслабились и пришли к консенсусу: все предновогодние приготовления мой молодой коллега берет на себя, не требуя помощи и содействия в деле столь глупом и бесполезном, как украшение рождественской ели или покупка подарков для инспектора Гаррисона и его помощника. Филипп кивал и пил горячий чай, в уме, насколько я его знаю, уже строя грандиозные планы, посвящать меня в которые пока не собирался.

– А что там, на столе?

Я проследил за его взглядом и нехотя ответил:

– Приглашение.

Он торопливо поставил чашку и потянулся за карточкой, а я жалел, что не догадался ее сразу сжечь. Дорогая плотная бумага с неброской, но стильной золотой каймой. Вдосталь налюбовавшись, Филипп наконец-то перешел к чтению.

– О!

Реакция была довольно предсказуема, если взять в расчет имя отправителя. Точнее, отправительницы – прекрасной, непостижимой и умопомрачительной.

– Нас приглашает сама Дафна Ричмонд! – вырвалось у него восторженно, на что я досадливо поморщился и сцепил пальцы на груди, всем видом демонстрируя пренебрежение:

– Прекрати, пожалуйста, восклицать. Так ты становишься похожим на не слишком привлекательную гимназистку.

– Это почему же непривлекательную?

Он почти оскорбился.

– Для привлекательной ты слишком похож на мужчину.

Филипп оставил мой ответ без комментариев, и я вернулся мыслями к витиеватому мелкому почерку на карточке. У этой загадочной женщины был невероятно привлекательный почерк – аккуратный, округлый, с замысловатыми завитушками заглавных букв.

– Быть приглашенным в ее дом на празднование Рождества – о каком еще подарке я мог бы мечтать? – наконец выдал Филипп, демонстрируя возбужденный румянец.

– И речи быть не может.

– Что?

Я непреклонно покачал головой, однако обычно мягкий и ведомый Филипп не намерен был уступать.

– Что бы ты там себе ни напридумывал, – категорично начал он, – мы ответим на приглашение мисс Ричмонд…

– …вежливым отказом.

– Нет!

– Невежливым отказом?

Определенно, нам предстоит серьезная битва.

– Мы пойдем, и точка.

Наши взгляды скрестились точно шпаги, ни один не желал сдаваться. Голубые глаза Филиппа сверкали решимостью, я щурился, но не отводил взгляда. Наконец я сморгнул и криво ухмыльнулся. Коллега сразу занервничал:

– Что? Что случилось?

Я откинулся в кресле и засмеялся:

– У тебя вся рубашка в шоколаде!

Филипп посмотрел на свои пальцы, а потом на вытекающую из рогалика начинку. Улыбка тронула и его губы, когда он со вздохом сказал:

– Что ж, по крайней мере я угадал и ее в этом круассане оказалось в два раза больше, чем в остальных…

* * *