Джуна. Тайна великой целительницы

Феномен «Дэ»
Обнаружен не МВД.
Прогремели века-поезда,
Прежде чем признано – «Да»!
Был этот «Дэ» всегда,
И у странствующего Христа,
Что руками водил неспроста;
И у Месмера-врача,
Что едва избежал палача,
Академий проклятье влача —
Развенчал его факультет…
Оказалось, обычный навет.
Значит, от Рождества
Скоро две тысячи лет
Ошибалась ученая каста,
Вынося приговор свой – нет. Баста!
Не гипноз и слепая вера
Отличали страдальца Месмера,
Врачевателя-пионера,
У него – особая мера,
Ему б только приборчик Ампера,
В адвокаты ему б Вольтера!
В медицине новая эра
 Могла бы начаться с Месмера.
Но сегодня лишь сказано – «Да!».
Феномен таился всегда
В движеньи целительных рук,
В поле радости,
В поле мук.
Академия наук,
А ЭН ЭС ЭС ЭС ЭР
Измеряет людей типа «Дэ»,
Что не делал никто и нигде…
Ложь в окно, правда – в дверь!
На экране все видят теперь
Свет и тепло рук,
Слышат в них ультразвук.
Хочешь, как прежде – не верь.
Термовизор, хоть глух и нем,
Докажет истину всем:
Что не фокус и не гипноз,
Что не мистика, и не – психоз.
Но скажите вы мне всерьез:
Кто тот «Дэ»?
Говорили о нем: или-или,
Иногда вдруг в газетах хвалили,
Только чаще публично хулили.
Знать, не ведая, что творили.
«Дэ» – то Джуна Давиташвили.
Та, которую столь бранили
И давно не раз схоронили.
А теперь она явно друг
Академии знатных наук.
Старший научный проказник,
На твоей улице праздник.

Вечером того же дня академик Ю.Б. Кобзарев пришел в подвал, и ему показали записанный на видеопленку опыт. Он увидел, как грудь и кисть наливаются кровью, краснея на глазах. Джуне требовалось минут десять, чтобы оказать свое воздействие. Температура при этом поднималась на несколько градусов. Потом поверхность тела начинала остывать, но совсем не так, как если бы нагревали кожу рефлектором. Она остывала как бы изнутри.

Меня интересовало, что скажет Юрий Борисович об опыте с Джуной:

– Видели ли вы на экране, как меняется картина? – спросил я академика.

– Видел, – сдержанно ответил Юрий Борисович. – Кое-что она показывает. Есть некоторая специфика, которой нет у обычных людей. Это нагрев необычный. И у Кулагиной то же самое происходит. Это не тепло идет, а нечто другое. Что-то такое, что воздействует, как горчичник. Между прочим, эффект горчичника тоже никто не знает должным образом, эффект этот не изучен.

– Доложат ли об этом президенту?

– Нельзя же по каждому поводу докладывать. Нужно в этом явлении сначала разобраться…

Ждать, пока физики разберутся, я не стал. А послал президенту короткую записку: «Не далее, чем вчера, в одном из институтов Академии наук СССР Джуна, воздействуя на руку испытуемого, увеличила ее температуру на несколько градусов за десять минут. При желании Вы можете увидеть эту картину на термовизоре. Эксперимент записан на видеопленку».

Второй эксперимент в подвале состоялся 9 декабря. В тот же вечер, а опыт начинался после обеда, часа в четыре, пришел в подвал куда-то спешащий профессор, озабоченный и хмурый.

– Ну как, – спросил шутя я, – нагревается?

– А нагревается ли? – ошарашив меня, ответил профессор. И добавил в полном отчаянии уже мне знакомую фразу:

– Зачем мне все это нужно? – показав глазами на Джуну и суетившегося возле нее с аппаратом фотографа. – Брошу все и уеду на Волгу.

И сдержал слово – уехал в тот же вечер.

А я на следующий день отвез президенту большие фотографии, сделанные в подвале у экрана термовизора, где была изображена Джуна и испытуемый. Лучше раз увидеть, чем сто раз услышать… И приложил записку:

«Посылаю фотографии, сделанные во время эксперимента с Джуной в лаборатории Академии.