Джунгли мегаполиса

Внероника поморщилась снова:

– Не называй его мужем, я же тебе говорила, кажется.

– А он хорошо умеет это делать? – он сделал недвусмысленный жест.

– Какой ты культурный! Аж тошнит! Писька у него мала.

– Мала?! Вот бы никогда не подумал! Любимец женщин, сэр Бегемот! И на тебе! Так и узнаёшь семейные тайны.

Ему показалось, что Вероника снова недовольна его разглагольствованиями, но так как ссориться с ней больше не хотелось, он поспешил задать вопрос.

– А у тебя много парней было?

– Почему ты спрашиваешь?! – в голосе девушки засквозило любопытством.

– Красивая ты.

– Хм, – чувствовалось, что его слова польстили её самолюбию. – Много.

– И ты со всеми спала?

– Нет. Ты третий. Третий после Бегемота и ещё одного парня.

– Я знаю. Того, что был с тобою в ресторане.

– Много ж ты знаешь!

– У меня чутьё, интуиция хорошая. Он потом приезжал, кстати, тобою интересовался. Но тебя не было. Я ему начал свои картины показывать и дома небольшой пожарчик устроил, поэтому общались с ним в тот раз мы недолго.

Он немного помолчал, но потом всё же решился спросить:

– А у него писка большая была?

Его опасения не оправдались, Вероника и бровью не повела:

– Я с ним один раз всего была… Но, кажется, что надо…

– А у меня? Больше?

– У тебя? Тоже ничего. Дурачок ты, Гладышев!

– Чего ж это, дурачок?

– А того, что дело вовсе не в письке.

– А в чём же?

– В любви всё дело.

– Ты что, любила его?

– Любила, – он заметил, что Веронике тяжело было произнести это признание.

– А меня сейчас любишь?

– Тебя? Нет.

– Зачем же пришла?

– Что?.. Скучно стало.

– Что же, Бегемот не может тебя развеселить?

– А его нет целый вечер.

– Где же он?

– Уехал куда-то. Да мне и с Бегемотом этим скучно. Тоска заедает смертная.

– Ну, конечно. Ты ещё та подруга, – он хотел сказать «бабища», но не решился. – Тебе, видимо, мужиков, как перчатки, менять.

– Дурак ты, Гладышев. Дурак. За это тебя и ненавижу. Вроде ты и стихи сочиняешь, и картины мазюкаешь, а такой простой штуки, как любовь, не знаешь.

– Враки – вся эта любовь. Не верю.

– Вот потому я твоё стихоплётство презираю. Оно у тебя не от сердца, а от твоих закаканных мозгов. А я такие стихи презираю, не то, что пытаюсь понять. Чувства в них нет, одни лабиринты шизофренического течения твоих мыслей… Ну, где твои сигареты?

– Сейчас должны принести.

В дверь постучали.

Они заговорщически переглянулись. Его даже бросило в пот.

– Кто это? – спросил он у девушки.

– Подойди, да спроси.

– А вдруг это Бегемот?

– Скажи, что хочешь спать.

– Ну да! Я так не смогу. Он заставит меня открыть дверь. Одевайся на всякий случай.

– Слабак! Тряпка ты, Гладышев! «Ты меня боишься!» Да что тебя, труса, бояться?! Иди открывай!

В дверь постучали снова. На этот раз настойчивее и сильнее.

– Я прошу тебя: оденься! – попросил он вновь, поднимаясь с дивана и лихорадочно шаря глазами по полу в поискахсвоих трусов и брюк.

– Трус! Сейчас сама пойду отворю.

– Нет, нет, не надо! – он попытался задержать её, но поняв, что ему это не удастся, бросился одеваться.

– Кто там? – спросила Вероника через дверь.

– Сигареты, портвейн заказывали?

– Да, – девушка открыла дверь в чём мать родила и, не стесняясь своей наготы, приняла поднос у обалдевшего официанта. – Иди, расплачивайся! – крикнула она Гладышеву.

Это окрик вывел его из оцепенения, и он засеменил в полуспущенных штанах к двери, на ходу пытаясь ещё и найти деньги в своих карманах.

Официант пришёл в себя и уже в следующую вежливо, но с иронией улыбнулся:

– У вас проблемы? – в голосе его чувствовалась сдержанная издёвка. – Я зайду позже, или зайдите тогда в ресторан сами позже. Мы работаем до трёх ночи, можете не спешить.

Гладышев так и не смог найти деньги и стоял в растерянности посреди коридора номера в полуспущенных брюках.

Вероника захлопнула дверь.

– Он сказал, что запишет всё это на счёт твоего номера, – сказала девушка, потом, помолчав, добавила. – Поехали на дискотеку.

– Куда?

– В американскую, конечно же.

– Ой, да у меня даже на вход туда денег не хватит.

– Слабо? Плохой же пансион назначил Бегемот своему духовному соратнику! – издеваясь, засмеялась Вероника. – А ты с него дополнительную плату требуй!

– За что?!

– За то, что меня трахаешь! – ей было приятно наблюдать, как он меняется в лице. – А что? Тоже тяжёлый физический труд.

Гладышев молчал, точно сражённый наповал. Он уже не знал, что делать, и так и продолжал стоять в полуспущенных штанах, бессильно опустив руки.

– Ладно, одевайся, – согласилась девушка, видимо, вволю поиздевавшись. – так уж и быть, билетик тебе сегодня куплю я. Посмотришь хоть, как нормальные людио отдыхают. Только за этот поднос, будь добр, заплати сам!

– Нет, не надо. Билеты стоят бешенные деньги, – запротестовал Гладышев.

– Молчать, казбек! – прикрикнула девушка, топнув ногой. – Платить буду я. У меня ещё есть деньги.

– Пока есть, – добавил он.

Вероника нахмурила брови, но промолчала.

– Слушай, а ты…

Гладышев осёкся. Слово «ведьма» почему-то застряло у него в глотке, и от этого навернулись слёзы на глаза.

Девушка, видимо, неправильно поняла его, и лицо её смягчилось.