Джура

— Ага-хан хотел назначить Тагая Верховным Дайи, вместо того чтобы назначить меня… Дайи имеет право повышать истинно верующих в сане… А сам Тагай хочет стать… У него… фирман Ага-хана…

— Кем хочет стать Тагай? А Черный Имам? Как зовут его в жизни? Хамид, очнись!

— Это имам Балбак… в правой глазнице у него искусственный глаз. Он ближе всех к Ага-хану.

— А пиры? Ты ведь должен знать пиров и их помощников. Назови же их. Где они? Кто?

Хамид попросил пить.

— Потерпи, я отвезу тебя в больницу, — говорил Максимов, — ты будешь жить. Но скажи мне: в чем секрет фирмана Ага-хана?

— Он называется «дивана». Чем хуже, тем лучше. Дивана… сумасшедший… дервиш… кто против — смерть… вступить в комсомол… коммунистическую партию… готовиться… готовиться… чтобы все было готово… и потом… потом… потом…

Максимов приник ухом к губам начинающего бредить Хамида.

Басмач бормотал:

— Снимите угли — не надо жечь… Двадцать семь лет, как я… как и почему, но я в темнице…

Хамид замолчал. Он был без сознания. Максимов вылил из фляжки остатки холодного чая ему на голову. Хамид забормотал что-то невнятное… Максимов уловил слова:

— Остров… остров… потоп… потоп…

Лошадь Максимова, стоявшая рядом, заржала.

— Это я, Козубай! — донесся голос из темноты.

— Козубай, скачи к Кызыл-Кие, подыми шахтеров, переверни горы, но поймай Тагая: у него новый фирман Ага-хана… Кто с тобой?

— Это я, Юрий Ивашко! — не сразу отозвался юноша.

Он не знал, как Максимов примет его присутствие здесь.

— Какие острова вы знаете в Средней Азии? — вдруг спросил его Максимов.

— Острова? — растерялся юноша. — Здесь нет островов.

— Остров, остров, — повторил Козубай по-киргизски.

«Остров… Ведь так называются двенадцать стран, где упрочился исмаилизм, — пришло в голову Максимову. — Но что такое потоп?..»

— Отправляйся домой. Арба тебя ждет, — быстро сказал Козубай. — Три бойца помогут тебе и Хамиду.

— Действуй! — сердито крикнул Максимов.

VIII

Приказав начальнику милиции продолжать теснить басмачей к шахтам, преграждая им путь в горы, Козубай с бойцами и молодым геологом поскакал вслед за председателем колхоза «Свет зари».

Через полчаса они достигли голых холмов и проехали через осыпавшиеся старые окопы и оборванную колючую проволоку прямо во двор управления кызыл-кийских каменноугольных рудников.

На окрик сторожа Козубай назвал себя и прошел с не отстававшим от него ни на шаг Ивашко в контору. Дежурный тотчас же позвонил секретарю партийной организации.

— Смотри, Юрий, — сказал Козубай, — Кызыл-Кия — это не просто шахты, да! Старые окопы видел? Колючую проволоку видел? Кызыл-Кия — это пролетарский бастион революции. Здесь работают шахтеры: киргизы и узбеки, русские и таджики, украинцы и татары. Пролетарская дружба как скала. Курбаши Маддамин-бек имел больше тринадцати тысяч басмачей и то захватить Кызыл-Кию не смог, да! Было четыре тысячи шахтеров, работали в три смены. Одна смена работает, другая отдыхает, третья смена с винтовками рудники охраняет. Я сам шахтером был.

Кызыл-Кийская республика! Да! Зачем улыбаешься? Так ее сами шахтеры называли, когда их во времена «кокандской автономии»[12] со всех сторон окружили басмачи. Думаешь, шахтеры только в окопах сидели? Нет! В Уч-Кургане шайку курбаши Джелаля наголову кончили, да! К кызыл-кийцам за помощью против басмачей дехкане из кишлака скакали. Когда мы шли, ты видел старый колокол?

— Не заметил!

— Зачем не заметил?

— Ну не обратил внимания! Не до того!

Козубай недовольно причмокнул языком:

— Это колокол тревоги! Если шахтеры «бам-бам-бам» слышали, то хватали винтовки, на коней и айда басмачей кончать. Басмачи нас, как джиннов, боялись и «карашайтанами» — черными чертями и «караадамами» — черными людьми называли. Если шахтер не умылся, он черный, только зубы белеют, когда смеется. Кызыл-кийцы и уголь на-гора давали, и «кокандскую автономию» помогли разогнать, и банды Маддамин-бека и Курширмата помогали громить, и нам сейчас помогут. Ты хорошо стреляешь из винтовки?

— Ворошиловский стрелок!

— Очень хорошо! Я дам тебе пять комсомольцев, таких же горячих, как ты, — огонь ребята! Ваша задача будет не пропустить басмачей мимо шахт, там, где тополи, в сады у подножия гор. Стрелять будешь только в том случае, если басмачи побегут в вашу сторону. Но я знаю их повадки. Сейчас они выбрались из залитых садов и ждут удобного случая, чтобы уйти в горы. Мы их пугнем, и, вернее всего, они побегут прямо на меня. Если всех не перехватим, то оставшиеся свернут прямо на вас. Услышишь выстрелы — никуда не беги, сиди на месте, жди. Задерживай всех, кто будет идти мимо вас. Пусть это будет женщина под паранджой. Сады залиты, и сейчас дехкане здесь не ходят. Не горячись! — сказал Козубай и подал Юрию две гранаты.

Вскоре Ивашко с молодыми шахтерами, поднявшимися прямо из шахт, сидел в засаде у тополей. Взошло солнце. Стало жарко. Прошел час, второй, третий. Юноши томились от нетерпения.

Вдруг трава возле бугра зашевелилась, и перед Юрием очутились два потных запыхавшихся мальчугана.

— Скорее, скорее! В камышах крадутся басмачи! Что же вы лежите? Мы видели с бугра… Скорее, а то убегут!