Джузеппе Бальзамо (Части 4, 5)

Консьержка Марата была бы красивой женщиной, если бы она с пятнадцати лет не жила в тесной и темной конуре, куда не проникал ни свет, ни воздух, если бы огонь ее природных инстинктов, подогреваемый обжигающим жаром печки или охлаждаемый зимней стужей, горел бы всегда ровно. У нее были длинные худые руки в мелких уколах от постоянного шитья; их разъедала мыльная вода прачечной; огонь в кухне опалил и огрубил ее пальцы. И только форма ее рук была такова, что их можно было бы назвать королевскими, если бы вместо веника они держали скипетр.

Это лишний раз доказывает, что жалкое человеческое тело словно несет на себе отпечаток наших занятий.

В этой женщине разум превосходил материю и, следовательно, был более способен к сопротивлению, неусыпно следя за происходившими вокруг событиями. Если можно уподобить его лампе, он освещал материю, и можно было иногда заметить, как в бессмысленных и бесцветных глазах вдруг появлялся проблеск ума, она снова становилась красивой и молодой, глаза светились любовью.

Бальзамо долго разглядывал эту женщину, вернее, это странное создание: она с первого взгляда поразила его воображение и вызвала любопытство.

Консьержка вошла с письмом в руке и притворно-ласковым голосом, каким говорят старухи — а женщины в нищете становятся старухами в тридцать лет, — сказала:

— Господин Марат, вот письмо, о котором вы говорили.

— Мне было нужно не письмо, я хотел видеть вас, — возразил Марат.

— Отлично, я здесь к вашим услугам, господин Марат, — присела в реверансе г-жа Гриветта. — Что вам угодно?

— Мне угодно знать, как поживают мои часы, — сказал Марат, — вам это должно быть известно.

— Да нет, что вы, я ничего не знаю. Вчера я их видела, они висели на гвозде.

— Ошибаетесь: вчера они были в моем жилетном кармане, а в шесть вечера, перед тем как выйти — а я собирался в людное место и боялся, как бы у меня их не украли, — я положил их под канделябр.

— Если вы их положили под канделябр, они там, верно, и лежат.

И консьержка с притворным добродушием, не подозревая, что ее ложь бросается в глаза, подошла к камину и выбрала из двух украшавших его канделябров именно тот, под которым Марат спрятал накануне свои часы.

— Да, это тот самый канделябр, — подтвердил молодой человек, — а где часы?

— Их и впрямь нету. Может, вы их еще куда-нибудь положили, господин Марат?

— Да я же вам говорю, что…

— Поищите получше!

— Я уже искал, — сказал в раздражении Марат.

— Ну так вы их потеряли.

— Я вам уже сказал, что вчера я сам положил их под этот канделябр.

— Стало быть, кто-то сюда входил, — предположила г-жа Гриветта, — у вас бывает столько малознакомых людей!

— Отговорки! Все это отговорки! — вскричал Марат, все более раздражаясь. — Вам отлично известно, что со вчерашнего дня сюда никто не входил. Нет, нет, мои часы утащили точно так же, как серебряный набалдашник с трости, известную вам серебряную ложечку и перочинный ножичек с шестью лезвиями! Меня постоянно обкрадывают, госпожа Гриветта! Я долго терпел, но больше не намерен сносить эти безобразия, предупреждаю вас!

— Но, сударь, — возразила г-жа Гриветта, — уж не меня ли вам, случаем, вздумалось обвинить?

— Вы обязаны беречь мои вещи.

— Ключ не только у меня.

— Вы консьержка.

— Вы платите мне один экю в месяц, а хотите, чтобы я служила вам за десятерых.

— Мне безразлично, как вы мне служите, я хочу, чтобы у меня не пропадали вещи.

— Сударь! Я честная женщина!

— Я сдам эту честную женщину комиссару полиции, если через час мои часы не найдутся.

— Комиссару полиции?

— Да.

— Комиссару полиции сдать такую честную женщину, как я?

— Да, да! Честную женщину…

— Против которой вам нечего сказать, слышите?

— Ну, довольно, госпожа Гриветта!

— Когда вы уходили, я предполагала, что вы можете меня заподозрить.

— Я вас подозреваю с тех пор, как исчез набалдашник с моей трости.

— Я вам вот что скажу, господин Марат…

— Что?

— Пока вас не было, я обратилась…

— К кому?

— К соседям.

— По какому поводу?

— А по тому поводу, что вы меня подозреваете.

— Да я же вам еще ничего не успел сказать.

— Я предчувствовала.

— Ну и что же соседи? Любопытно будет послушать, что вам сказали соседи.

— Они сказали, что если вам взбредет в голову меня заподозрить да еще поделиться с кем-нибудь своими подозрениями, то придется идти до конца.

— То есть?..

— То есть доказать, что часы были похищены.

— Они похищены, раз лежали вон там, а теперь их нет.

— Да, но надо доказать, что их взяла именно я. Вы должны представить доказательства, вам никто не поверит на слово, господин Марат, вы ничем не лучше нас, господин Марат.

Бальзамо с присущей ему невозмутимостью наблюдал за этой сценой. Он заметил, что, хотя Марат оставался при своем мнении, он сбавил тон.

— И если вы не признаете меня невиновной, если не возместите убытков за оскорбление, — продолжала консьержка, — то я сама приду к комиссару полиции, как мне посоветовал наш хозяин.