Дзига [СИ]

На гребне дул хороший, устойчивый ветер, казался прохладным, но хитрил, трогал теплыми лапами горячие лица, не остужая. Узкий и длинный морской залив уходил к самому горизонту и там распахивался дымным серебром устья, с еле видными песчаными косами по обеим сторонам. В серебре неподвижно торчали крошечные, как семечки, силуэты корабликов.

— Давайте постоим, — озаботился дядь Саня, — остынем. А они пусть идут. Знаете, я ведь внезапно, вы извините, я и не думал. Дома почти не бываю, вернее, нет у меня тут дома, я снимаю времянку, у бабули. Варвара Павловна, такая. Очень строгая старуха. Вчера приехал поздно, почти ночью, дорога тяжелая, да промок весь. Дождь. Вокзал. Лара мне ужин, а я устал, как пес. Сразу и завалился. А проснулся…

Лета внимательно посмотрела сбоку на растерянное лицо. Обычное такое лицо, затененное длинным козырьком кепки, под козырьком — солнечные очки. Ну, нос, щеки, глаза, поди, различи какого цвета, за очками. Не гигант, не лилипут, не толстяк, не…

— Погодите. Дождь. Да, вчера же был дождь, ноябрь.

Он быстро повернулся к ней, напряженно морща под кепкой лоб:

— У вас тоже? Вы тоже так? Я проснулся, и вдруг лето, мы как-то быстро собрались, Лара все боялась опоздать на автобус, а потом я отстал, мне нужно было зайти, телефон забрать из ремонта. Пообещал, приеду следующим. Знаете, я решил, сплю.

Он осторожно рассмеялся, будто пробуя смех на вкус. И Лета поняла — да он сам боится, что она примет его за ненормального.

— Надо было им пообещать, что встретимся где-нибудь, на Мальте. Или в Испании. Если это сон. Может, я и сейчас сплю?

Он все улыбался. И Лета сказала:

— Нет. Не сон. Не ваш и не мой.

Издалека закричал маленький Дзига, а Лара махала рукой, тонкой, как веточка. Кажется, они разделись и решили выкупаться. Рядом цветной кучей валялись вещи.

— Пойдемте. Саша. Можно так, да?

Мужчина кивнул.

— Саша, догоним, народу тут мало, но вдруг кто набежит, пусть ребята поплавают, а мы рядом с вещами.

Молча спускались, Лета немножко злилась на Дзигу, за то, что ничего не сказал, и втянул постороннего в какую-то свою супер-котовую авантюру. Она и не подумала сначала, ах умная голова Лета, каково это — людям вне их реальности, засыпать в ноябре, а просыпаться в июне, в шортах и парусиновых пляжных тапках. И вдруг куда-то ехать и идти, не сильно понимая, а что происходит-то.

Трава била по голым ногам сухими стеблями, при каждом шаге выпрыскивая серых и желтых кузнечиков с веерочками красных крыльев. По узкой тропинке бежали жаворонки, вертя хохлатыми головками и взлетая — строго на одинаковом расстоянии, не подпуская ближе, чем на десяток шагов.

Саша сказал что-то, и слова тут же унес ветерок.

— Что?

— Нравится. Мне тут нравится, так что — пусть.

Лета кивнула. Он молодец. Пусть сон, или что там еще. Но ведь хорошо.

— Это хорошее место. Очень древнее. Тут сурово, даже суровее, чем у нас, на востоке полуострова, и я все время вижу, тут под землей драконы, каменные. Почти динозавры, но все-таки больше — драконы. Спят.

— Вы пишете. Дзига сказал, вы пишете книги. Здорово говорите. Значит, мы идем по их спинам?

— Да. Но они огромные, мы их не разбудим.

Лета искоса быстро глянула на профиль спутника. Боялась увидеть снисходительную или умиленную улыбку взрослого, мол, девочка чирикает. Но Саша был серьезен. И что-то в затененном профиле почудилось ей знакомым, что-то совсем давнее. Споткнулась и он подхватил ее локоть, сразу же отпуская.

— Спасибо. Камень, да. Нормально.

Он кивнул и замахал ребятам рукой. Дзига тут же обхватил Лару, приподнимая, прижал к пузу, утаскивая в воду.

Вспомнила. Когда совсем маленьким был сын, Лета гуляла с ним, и на ходу придумывала сказки, выхватывая их из легкого вечернего воздуха. Болтала, увлекаясь, а, однажды, не переставая говорить, посмотрела вниз. И на щекастом лице своего мальчика увидела такое вот выражение, какое только что было на лице взрослого мужчины. Он поверил в то, что она говорит, и был в ее сказке, пусть несколько мгновений, но был, по-настоящему.

От этого дрогнуло сердце.

Потом они сидели рядом на плоских камнях и ждали, когда Дзига и Лара напрыгаются в мелкой воде, где кто-то заботливый раскидал колючие камни, освобождая подводную тропинку к чистым пятнам белого песка. А после, перекидываясь незначащими словами, сами пошли искупаться, плавали, болтая о пустяках и ныряя в совершенно прозрачную толщу.