Эдельвейсы для Любаши. Коричневый туман над Днестром

Давно позабыл я слова,
Что в детстве мой слух ублажали:
Колодец, амбар, череда, коса, сенокос, чехарда,
Калитка, журавль и скрижали…
Сегодня я слышу и сам говорю
Слова тяжеленные, сложные,
Их смысл не понять и по словарю –
Они в большинстве иностранные…
Мы скоро забудем всю русскую речь –
Она нашей жизни опора!
Пора бы подумать о том, как сберечь
Живое народное русское слово!

Фемида

И. Кильчик

Фемида как советская, так и российская
Стоит с весами неисправными и ржавыми в руках.
Ее глаза такой тугой затянуты повязкою,
Что вряд ли, кто сумеет ее развязать…
Один лишь меч ее заточен остро, как кинжал кавказский,
Который то и дело выпадает из слабых рук
На головы невинных и несчастных.

Надежда

И. Кильчик

Осколком отброшенным мы оказались –
Нас Родина-мать позабыла совсем,
Забыла как с ворогом вместе сражались,
Фашизм прогоняя с родимых земель.
Проклятье мы шлем за развал государства
Шушкевичу, Ельцину и Кравчуку!
Как хочется снова всем вместе собраться,
Чтоб выжечь всю мафию и нищету!

Серп и молот

И. Кильчик

Нам остались в наследство от Родины
Ржавый серп и надломленный молот.
Нами бездари правят уродины,
Мы ж безмолвны, как сломанный робот.
Но придут времена – серп очистят от ржавчины,
И стучать будет молот в набат!
Сатанинскую власть мы низвергнем,
И от рабства избавим Славян навсегда!
Будут править Страной не антихристы,
А славянами избранный СВОЙ!
И ни НАТО, ни разные нехристи
Не посмеют идти к нам войной!

Не понравилась графу Советская власть

И. Кильчик

Шел 1933-й голодный год. По всей России творилось что-то ужасное, беженцы с котомками на плечах, казалось, заполонили все железнодорожные вокзалы.

В поисках лучшей жизни они путешествовали в товарняках, забитых людьми как бочки с селёдкой. самые ловкие и смелые устраивались на крышах вагонов. К нам в станицу Новая Щербиновка вместе с голодающими прибыло немало всякого жулья. Среди незваных гостей оказались три склепограбителя. Но орудовали они недолго. Из троих только один чудом остался в живых. Два его друга отдали Богу души на третий день после появления в станице. Как выяснилось позже, эта «троица» добывала из старинных фамильных склепов драгоценности. А эта история в их жизни была последней, – укладывая нас спать, рассказывала бабушка. Вообще наша бабушка знала много интересных историй, к тому же она была отличным рассказчиком.

– Грабители работали глухой ночью, – продолжала она уже шепотом, чтобы мама, находящаяся в соседней комнате, не услышала ее страшные истории. – И вот добрались они до склепа нашего бывшего графа, прежнего хозяина поместья. Умер он перед самым началом германской войны, в 1913 году. Хоронили его с почестями.

Попрощаться с покойником приехали высокопоставленные лица из губернии и были даже представители из Петрограда. Знатных людей в те времена хоронили в семейных склепах.

– Так вот, – поглаживая мне спину, поведала она эту историю дальше. – Эти ночные «кладоискатели», выбрав новую жертву, забрались в заросший бурьяном склеп. Один из них стоял на страже, а двое, при свете керосинового фонаря проникли в склеп.

Вскрыли крышку гроба, поднесли фонарь ближе к лицу покойника, а он, возьми и чихни. Ну ясное дело, «герои» от страха наложили в штаны и тут же упали замертво.

Третий, стоявший у входа в склеп на стреме, при виде этой жуткой картины вихрем сорвался драпать, куда глаза глядят.

А граф тем временем медленно поднялся и в кромешной тьме побрел к выходу. При тусклом лунном освещении направился к выходу с территории кладбища, пытаясь вспомнить, каким образом он оказался здесь.