Eden (ЛП)

— … единственные члены Ордена, кто способен пересечь озеро, — заканчивает за меня Люциус. — Я знаю. Они — первые в моем списке наряду с Уизли, этим оборотнем Люпином, Грозным Глазом и Шеклболтом. У них достаточно сил, чтобы справиться с Эйвери и моим сыном и вытащить вас отсюда.

— Не понимаю! — нетерпеливо восклицает Рон. — Почему ты даешь нам обоим уйти? Ты мне не друг, да и я вовсе не…

— Шевели мозгами хоть немного! — шипит Люциус. — Заставь свои две извилины работать в нужном направлении! Грязнокровка не сможет переплыть озеро, если ее не будет сопровождать кто-то из рода Блэков или чистокровный волшебник. И если в один прекрасный день она исчезнет, Темный Лорд поймет, что ей помог кто-то из нас. И кто же это? Я, мой сын или Беллатрикс? Кого из нас он будет подозревать больше остальных, учитывая, что он уже подозревает что-то между нею и мной?

Не просто подозревает, а уже знает, скорее всего…

Что?

Мысль возникла буквально из ниоткуда, и тут же ускользнула, словно вода сквозь пальцы…

Что это было?

Впрочем, не имеет значения. Вряд ли это так важно.

— И если Орден нагрянет сюда, Андромеда и ее дочь смогут помочь им переплыть озеро, — продолжает Люциус. — Ну, и вполне естественно, что они должны будут спасти вас двоих, нежели одну грязнокровку. Если сбежит только она, подозрения только усилятся.

Глубоко вздыхая, он все же поднимает на меня глаза, и мир вокруг перестает существовать, когда я встречаю его глубокий взгляд. Две души, потерявшиеся в океане вечности.

— Я не поступил бы так, будь у меня выбор, — шепчет он. — Но выбор сейчас — непозволительная роскошь. Вы двое должны сбежать… вместе.

Последнее слово он цедит сквозь плотно сжатые губы: оно дается ему с большим трудом.

Что ж, выходит, он все-таки научился заботиться о ком-то. И он наконец-то осознал: когда кто-то тебе небезразличен, ты не можешь позволить себе быть эгоистом…

Но ведь нечто подобное уже было: он хотел держаться от меня подальше, по крайней мере, пытался.

Кажется, я все же научила его кое-чему.

Пару мгновений Рон внимательно смотрит на Люциуса, а затем качает головой, печально улыбаясь.

— Что, вот так это и закончится, а, Малфой? — ему трудно скрыть злорадство в голосе. — Какую прелестную яму ты вырыл сам себе; отказавшись от всего, что было тебе дорого, ради Гермионы, сейчас ты вынужден отпустить и ее, — его глаза блестят. — Интересно, с чем ты останешься, когда все закончится?

Мускул на щеке Люциуса дергается, руки сжимаются в кулаки, но Рона это не останавливает, потому что он не знает Люциуса так, как знаю я.

— Ты ведь знаешь, кто ты, да? — произносит он. — Слабак. Слабый, лицемерный предатель крови. Жаль, что ты не способен быть сильным, когда это действительно необходимо…

успеваю заметить срыв Люциуса еще до того, как он делает выпад.

— Люциус, нет!

Поздно. Он грубо толкает Рона к стене и хватает за горло.

Подлетаю к ним.

— Ради бога, прекрати! — беру Люциуса за руку, пытаясь удержать, но он не обращает на меня внимания, слишком занятый разборкой с Роном.

— Не смей разговаривать со мной в таком тоне! — шипит он с ненавистью. — На случай если ты подзабыл, ты у меня в долгу, Уизли. Я отпускаю тебя, хотя больше всего на свете хочу, чтобы ты гнил здесь вечно…

— Но тогда Гермионе придется уйти одной, — издевательски скалится Рон. — А этого ни в коем случае нельзя допустить, не так ли? Ты же не можешь дать своему драгоценному Лорду лишний повод для подозрений.

Костяшки пальцев Люциуса белеют.

— Да что ты об этом знаешь, глупый мальчишка?

Рон усмехается.

— Может, и ничего. Но я не собираюсь притворяться, будто понимаю, как твои больные убеждения и слепая преданность красноглазому психопату могут быть важнее Гермионы. Да, Малфой, признаю, я довольно невежественен в этом вопросе.

Люциус замахивается кулаком, и я перехватываю его руку в последний момент перед ударом.

— Не надо! — шепчу я. — Пожалуйста.

Он смеривает меня взглядом, а затем резко опускает руку, рыча сквозь стиснутые зубы и отступая от Рона.

Тот, по инерции шагнув вперед, потирает шею и надрывно кашляет, но в глазах горит триумф.

— Ты неудачник, Малфой, — выдыхает он, злобно поглядывая на Люциуса. — Ты пустил псу под хвост единственное, что, как тебе казалось, ты никогда не предашь — безудержную преданность драгоценным чистокровным традициям.

На мгновение лицо Люциуса ожесточается, и кажется, что он снова собирается ударить Рона, но вместо этого его губы кривятся в усмешке.

— Может, так оно и есть, — его голос скользит по комнате. — Вот только я здесь не единственный неудачник.

Он умолкает, и Рон напрягается, встречая ледяной взгляд Люциуса. Подаюсь вперед, готовясь встать между ними, если они снова надумают драться.

— О чем ты? — спрашивает Рон.

Люциус убийственно скалится.

— Ты думал, вы с грязнокровкой будете жить долго и счастливо в любви и согласии, — он медленно растягивает каждое слово, вкладывая в них как можно больше презрения. — И все же ты потерял ее.

Он медлит прежде чем продолжить, и когда он вновь заговаривает, по лицу пробегает тень.

— Ты проиграл ее мне.