Eden (ЛП)

— ПРЕКРАТИТЕ! — я кричу. — ПОЖАЛУЙСТА, ПРЕКРАТИТЕ!

— Достаточно, Белла.

По команде Люциуса, Беллатрикс убирает палочку и Рон в бессилии падает на пол, тяжело дыша, а я не могу ему помочь, не могу.

Люциус смотрит на меня.

— Скажите нам то, что мы хотим услышать.

Я пытаюсь не паниковать и делаю глубокий вдох. Я не могу сорваться сейчас. Я должна рассуждать логически.

Хорошо. Если я откажусь отвечать, они будут вновь пытать Рона. А я не могу этого допустить, просто не могу.

Но если я им сообщу, куда намеревался отправиться Гарри, они смогут найти его, а если они его найдут, они его убьют, сомневаться не приходится. И тогда получается, что я не только обрекаю лучшего друга на верную смерть, но и ставлю под удар нашу победу в войне. Ведь Гарри — избранный.

Я смотрю, как Рон, шатаясь, поднимается на ноги.

— Не делай этого, Гермиона, — говорит он тихо. — Чтобы они не делали со мной, я справлюсь, не выдавай Гарри…

Его слова прерываются ударом в челюсть от Долохова.

— Тебя не спрашивали, ты, ничтожный маленький ублюдок!

— Оставь его.

Долохов подчиняется команде Люциуса и толкает Рона на пол. Я смотрю на своего друга, который, молча, кивает мне.

Как будто от этого мне станет легче.

— Подумайте об этом, мисс Грейнджер, — Люциус медленно идет ко мне. — Подумайте хорошенько. Вне сомнений, молодой Рональд уже достаточно натерпелся, — он подходит ко мне, наклоняясь, чтобы прошептать мне на ухо. — Если вы ответите на мой вопрос, мы освободим его от дальнейших страданий.

— Оставьте ее в покое! — Рон начинает кричать, но его вновь прерывает Долохов, ударом ноги в живот. Из моих глаз текут слезы, и я лихорадочно пытаюсь сообразить, что же делать.

Рон или Гарри?

Я должна выбирать между двумя лучшими друзьями.

— Вы хотите видеть его страдания? — Люциус шепчет мне на ухо, и как будто демон сидит у меня плече. — Потому что он будет страдать, — о, как он будет страдать! — если вы откажетесь говорить.

Я открываю глаза. Рон лежит на земле, держась за живот и тяжело дыша.

Это так сложно. Это самое сложенное из того, что мне когда-либо приходилось делать.

— Давай же, грязнокровка! — Беллатрикс орет от нетерпения. С конца ее палочки сыпятся искры.

Люциус хватает меня за подбородок и поворачивает мое лицо к себе.

— Вы дура, — бормочет он, так тихо, что остальные вряд ли слышат его. — Неужели вы не видите, что у вас есть возможность спасти жизнь тому, кого вы любите? — он поворачивает мою голову в сторону Рона. — Этот мальчик значит так много для вас, даже больше чем Поттер. Я видел это в ваших воспоминаниях. Вы можете спасти его, и так легко.

Я не знаю, что делать!

Рон смотрит на меня с горячей убежденностью во взгляде.

— Не волнуйся за меня, — шепчет он. — Я выдержу. Я смогу выдержать все, что приготовили для меня эти ублюдки.

Люциус теряет терпение. Он раздраженно вздыхает и идет по направлению к Рону.

— Ты помнишь, грязнокровка, то замечательное маленькое заклятие, что я наслал на тебя? Когда твоя кожа горела и покрывалась пузырями?

Мой желудок сворачивается от ужаса.

— Нет, пожалуйста, не надо…

Он не слышит меня. Он поворачивается к Беллатрикс.

— Как тебе?

Она ухмыляется своему зятю, едва ли не облизывая губы.

— Возможно, внутренняя сторона его руки… окажет больше влияния.

Люциус усмехается и направляет палочку на плечо Рона.

— Нет, — Беллатрикс вытягивает руку Рона, переворачивая ее и пробегаясь пальчиками по ее внутренней стороне. — Здесь кожа куда более чувствительная.

Рон в ужасе смотрит на нее.

— Ты всегда знаешь, что и как делать, Белла, — бормочет Люциус, проводя пальцем по ее щеке, от виска к подбородку. На ее щеках вспыхивает румянец, и она скалится прежде, чем повернуться к Долохову.

— Мне нужна твоя помощь, — ее просьба скорее похожа на приказ.

— Пожалуйста, пытайте меня, если вам нужно чтобы я заговорила, но не причиняйте боли ему, пожалуйста…

Они не слушают меня.

Беллатрикс и Долохов удерживают Рона, чтобы иметь возможность сорвать футболку с него. Его живот покрыт огромными, страшными синяками, почти черными, и лишь контуры у них фиолетовые, красные и желтые, как кошмарная палитра сумасшедшего художника.

— Отвалите от меня, вы, мерзкие…

Люциус затыкает Рона пощечиной.

Я не знаю, что делать, что мне делать?

— Пожалуйста, он же ничего не сделал, пожалуйста!

Люциус игнорирует меня и направляет палочку на внутреннюю сторону руки Рона — мягкая плоть, которая соприкасается с его телом.

— Молчи, Гермиона! — кричит Рон, но его слова тонут в общем фоне криков, когда его кожа начинает гореть под касаниями палочки. Этот звук, как удар в солнечное сплетение, у меня перехватывает дыхание. Крики Рона рвут меня на части и терзают мое сердце.

Я не могу это выносить, не могу.

— Прекратите, остановитесь! Я все скажу, я скажу!

Но они продолжают.

Люциус проводит палочкой вниз по руке, к ладони, оставляя горящий, пузырящийся, ярко-красный рубец. Лицо Рона искажено болью, и слезы текут по его щекам. Я не могу это терпеть. Я сделаю все, чтобы помочь ему.