Эдгар Аллан По и Лондонский Монстр

Я попытался измыслить подобающую молитву или хотя бы стихотворение, но горькая печаль совершенно спутала мысли. Смерть деда была безотрадна, и здесь он оказался в одиночестве: ни семьи, ни друзей – никого, кто мог бы навестить его могилу. Нет, такой памяти – а может, скорее, забвения – не заслуживает никто. При этой мысли я заплакал над могилой – так, будто знал и помнил деда. Ведь что бы он ни натворил и как бы ни умер, мама очень любила его…

Визгливый крик сороки прервал мое скорбное безмолвие. Птица спустилась по плечу мраморного серафима, перепрыгнула на распростертое белое крыло небесного создания и снова закричала – печально и пронзительно.

– Весьма к месту, – негромко сказал Дюпен, будто читая мои мысли. – Ваша бабушка была весьма замечательной женщиной. Она умудрилась оставить потомкам память о муже, несмотря на отчаянное безденежье и противодействие отца с мачехой. По ее письмам видно, что он был очень дорог ей, несмотря ни на что. Быть может, ее любовь и переплеталась с темнейшими из человеческих чувств, но невозможно отрицать, что она любила его.

Я удивленно взглянул на Дюпена, но тот спокойно рассматривал сороку, чистившую перья, сидя на могучем мраморном крыле, точно на насесте.

– Не забывайте, что Истиной, – продолжал Дюпен, широким жестом указывая на белеющего перед нами ангела, – можно манипулировать при помощи контекста. Ваш враг, Джордж Ринвик Уильямс, подбросил вам те письма, какие хотел. История, сконструированная им для вас, нацелена на то, чтобы причинить вам боль. Не доставляйте ему этого удовольствия.

– Я очень благодарен вам, Дюпен. Искренне благодарен.

* * *

Обратная поездка в «Аристократическую гостиницу Брауна» прошла вяло. Каждый из нас погрузился в собственные размышления. Ни я, ни Дюпен не довели свою миссию до удовлетворительного завершения, но за время поездки этому ничем нельзя было помочь.

В гостиницу мы прибыли к полудню.

– Я отправлюсь собирать вещи к завтрашнему отплытию, но не присоединитесь ли вы ко мне где-нибудь за ранним ужином?

– Быть может, в шесть у «Рулса» в Ковент-Гарден? – предложил Дюпен.

– Прекрасно.

Мы было двинулись к лестнице наверх, но портье окликнул меня:

– Вам письмо, мистер По.

Сердце мое едва не остановилось от страха перед новыми ужасными новостями из-за океана. Я бросился к стойке, и портье подал мне конверт, запечатанный черным воском. Схватив его, я рухнул в ближайшее кресло и немедленно вскрыл. При виде знакомого элегантного почерка страх слегка отпустил меня: письмо было написано рукой того самого писаря, Джорджа Ринвика Уильямса. Пока Дюпен ждал поблизости, я прочел сообщение.

Встреча 20 июля 1840 г., пять часов.

Катакомбы под англиканской часовней, кладбище Всех Душ, Кенсал-грин.

Подписи не было, но кто, кроме моего врага, мог прислать это?

Я передал письмо Дюпену.

– Уильямс осведомлен о вашем отъезде, – заметил Дюпен. – Разумнее всего будет пренебречь этим приглашением.

– Вы же знаете, что я не могу этого сделать.

– Тогда выдвигайте контрпредложение. Назначьте встречу в менее безлюдном и, кстати, менее… макабрическом месте.

– Каким образом? Уильямс знает, где меня найти, но обратное неверно, да к тому же я завтра уезжаю.

– Если вас убьют, уехать вам не удастся.

– Дюпен, я вас не понимаю. Еще недавно вы говорили, что нужно перейти в наступление, потому что Уильямс не успокоится, пока не загонит меня в могилу. А теперь – предлагаете спасаться бегством?

Дюпен сдвинул брови.

– Если вы встретитесь с Уильямсом в этих катакомбах, у него будут все преимущества, так как он, безусловно, хорошо знает это место.

– Но если мы пойдем вместе, Уильямсу будет не так-то легко убить меня. Кроме того, я надеюсь, что с ним можно договориться – извиниться за то, что сделали мои предки. Объяснить, что я не имею к их деяниям ни малейшего отношения. Что до получения всех этих писем я вообще ничего не знал об этой истории. Этого должно быть вполне достаточно, чтобы уладить недоразумение – мы ведь все-таки не Монтекки с Капулетти.

– По-моему, именно ваш пенсильванский Уильям Пенн сказал: «Знание – сокровище мудрого». Если уж вас не отговорить от этого безрассудства, то к нему, по крайней мере, нужно тщательно подготовиться. Я поспешу в Британский музей и поищу план этих катакомб. Вам же предлагаю заняться снаряжением: два фонаря, свечи и, если можно, оружие для вас. Отправимся в три, прибудем в катакомбы прежде вашего противника – это даст нам некоторое преимущество.

– Хорошо, давайте поступим как люди мудрые, – согласился я. – И попробуем победить ненависть Джорджа Уильямса разумом и здравым смыслом.

Дюпен поднял трость и взглянул в рубиновые глазки золотой кобры.

– Можно попробовать, – сказал он.

* * *

В три часа, как уговорились, мы сидели в экипаже, направлявшемся в Кенсал-грин. Дюпен развернул свиток, на котором оказался весьма запутанный план катакомб.

– Как всегда, вычерчено предельно скрупулезно.