Эдинбург. История города

Самоуверенность Джеффри не была бы столь губительной, если бы ограничивалась сферой литературной критики. Из-за своей культурной ограниченности и кичливого следования моде он стал отстаивать то, что считалось респектабельным у среднего класса в целом. Он и люди его круга были одержимы правильностью английского языка и ужасались старинному шотландскому наречию. Достаточно было кому-нибудь заговорить на нем, как в те времена могли сделать и простой человек, и судьи Верховного суда по гражданским делам, как говоривший тут же падал в глазах ценителей английского, считавших шотландскую речь варварской.

Возможно, и сам Джеффри уже разговаривал «с прононсом», как было принято в те времена среди буржуазии Эдинбурга, — один судья, чье произношение порицал Джеффри, сказал, по возвращении последнего из Оксфорда, что тот «потерял свой шотландский и так и не обрел английского». [313]

Взгляды Джеффри не позволили ему добиться особых успехов в литературе, но в политике сослужили хорошую службу. По причине войны с Францией он не выражал открыто своих политических взглядов в первых номерах «Эдинбургского обозрения». Учитывая быстро пришедший к Джеффри успех, шотландскому суду было неловко оставлять его без работы, и он начал получать дела для защиты. Не все они приносили заработок, поскольку часто к нему обращались с просьбой выступить в защиту радикалов, пострадавших от внутренних репрессий правительства тори. Он занимался этим бесплатно, но умение выступать в суде сделало его по сути лидером шотландской политической оппозиции, носившей в основном внепарламентский характер. Он выступал в пользу реформы, прежде всего конституционной, потребность в которой усилилась из-за послевоенного экономического и социального кризиса. Дворянское и судебное сословия, столь долго державшие в своих руках бразды правления в Шотландии, почувствовали, что их влияние ослабевает, хотя по-прежнему не позволяли своим недругам попасть в Вестминстер. Джеффри это удалось лишь тогда, когда старая система, требовавшая реформирования, начала рушиться. Тогда он стал лордом-адвокатом, главой шотландского правительства.

Местные виги, которыми предводительствовал Джеффри, беззастенчиво восхищались Англией, каковая в их глазах была родиной свободы с тех самых времен, как свершилась Славная революция 1688 года. Кокберн, похоже, был всерьез убежден, что Шотландией должны управлять англичане. Теперь его радовала перспектива того, что будет положен конец «ужасной системе управления ремесленниками-шотландцами», и он сказал Джеффри, что «чем большее сближение мы можем предложить Англии, тем лучше». Поэтому во времена избирательной реформы 1832 года лорд-адвокат воспользовался представившейся возможностью и, сделав страну испытательной площадкой реформ, начал избавляться от неприглядного наследия старой Шотландии и внедрять в стране предложенную Англией модель современности. Затем, впервые в истории создав в Шотландии массовый электорат, он решил, что сделал уже достаточно. Растратив энтузиазм, он не задержался на должности, а выдвинул себя в судейскую коллегию, где и заседал, почтенный и опытный, до самой смерти в 1850 году. [314]

К тому времени Джеффри и его коллеги-обозреватели могли быть довольны собой. Подражание есть наиболее искренняя форма лести, а их детище было столь успешным, что вслед за ним стали появляться десятки других периодических изданий, в Шотландии, Англии, Европе и Америке, и у каждого были свои мнения и свои особенности. В викторианскую эпоху журналы стали форумами, где общество в целом стремилось разобраться в волнующих его вопросах, — не только в культурных, но также в политических и экономических. Значимым шагом по направлению к этой важной роли для журнала стала серия философских статей Гамильтона для «Эдинбургского обозрения», публиковавшаяся в течение четырех лет с 1829 года. Гамильтон, давший определенно новые формулировки шотландской мысли и связав ее с немецкой философией, встал во главе просвещенной Шотландии сразу же после смерти Скотта.

* * *

Скотт умер в 1832 году, когда, благодаря реформе, власть перешла от тори к вигам. Но тори ни на мгновение не прекращали борьбы, и одной из их боевых уловок стало появление собственного журнала — «Блэквудс Эдинбург мэгэзин», основанного в 1817 году издателем-предпринимателем Уильямом Блэквудом. В качестве редакторов он выбрал Джона Уилсона и Джона Гибсона Локхарта, которые сокращенно называли журнал «Мэга».