Единственная для темного эльфа 3 (СИ)

В камере воцарилось тяжелое молчание. Напряжение чувствовалось в воздухе и оседало камнем на сердце. Ужасающий риск, но может ли все это продолжаться дальше, или дворцовые рано или поздно все же добьются своего?

— Мы уничтожим его сознание, — спустя паузу все же ответил брат. Ожидаемый плачевный результат.

— Ну, вот, так и объявите всем этим просителям по его душу, — Саверий неопределенно махнул рукой в сторону выхода из камеры. — «Овощем» его жизнь все равно никому не понадобится. Если выживет, то хотя бы проведет остаток жизни не здесь…

С Геррионом мы вздохнули одновременно. Я отвернулась от мужчин, убирая волосы с лица бессознательного Ам-Реса. Его лоб вновь покрылся испариной и мне пришлось его промокнуть.

— Хорошо.

Голос повелителя прозвучал четко. Я подняла взгляд, не шелохнувшись. Саверий без слов занял свою позицию. Услышав приближение за спиной, обернулась, чтобы узреть сосредоточенный взгляд Герриона, направленный Ам-Ресу прямо в лицо.

— Помоги нам, наконец, брат, — прошептал едва слышно, а после резко подступил ближе.

Секунду поколебавшись, положила руку на запястье Гера. Раньше мы всегда работали через мой прямой контакт с Ам-Ресом, чтобы смягчить поток, уберечь его от агрессивных избытков чужой магии, сделать силу Герриона не такой разрушающей для него. Идея Саверия была рискованной, но как раз и заключалась в том, чтобы рассоединить цепочку, когда Ам-Рес будет практически между жизнью и смертью. Сейчас он не был на пороге, но совершенно без сил. Стоило попробовать.

— Я начинаю, мой повелитель. На счет три.

Тот день запомнил каждый из нас. Чужие воспоминания хлынули в нас потоком, никого не оставив равнодушным. Я много плакала в те дни, словно эти слезы были не мои… Будто накопленные за долгие годы, не могла унять боль к груди. Плакала до тех пор, пока оставались силы, спала, затем снова плакала. Тогда мы долго не могли покинуть с Фалем дворец, оставаясь под присмотром Саверия и других лекарей. Таким оказалось побочное действие, все это понимали.

Герриону достался гнев. Однако повелитель справился куда успешнее меня. Будучи лишь более резким и холодным с окружающими, он считал это лучшим исходом. Долгожданный успех окрылил его, хоть забот и прибавилось. Теперь предстояло хотя бы частично оправдать золотого, и добиться для него послабления с агрессивной стороны окружающих. Ам-Рес не одно десятилетие провел в темнице, возможно, получится обозначить это достойной расплатой ввиду его ситуации?

И пожизненный конвой. От этого уже не деться. Не так плохо, как требуемая людьми смерть.

Вот только человек в рясе с капюшоном так пока и остается неузнанным. К нашему разочарованию, Ам-Рес не слышал о нем ни до встречи, ни после. Они больше не виделись. Кто он? И чего по-настоящему желал? Воспользовался чужим горем или действительно хотел так помочь?

Главное, теперь окружить Ам-Реса заботой и дать понять, что он больше не один. Помочь пережить то, что натворил сам, разделить жизнь на части. Та, где его роль была злодейской — это практически не он. Кто знает, какими бы мы сами были, лишись мы чувств и всего светлого, что делает нас «людьми»?

Что касается меня с Фалем, то муж — неизменная моя отдушина. И в горе, и в радости он всегда рядом. Кажется, с каждым годом наши чувства все крепче, а связь все прочнее. И нет, я не про ментальную, сотворенную клятвой, что он некогда мне принес, а именно про эмоциональную. Мы понимаем друг друга без слов, чувствуем один одного на расстоянии и растворяемся в нашем собственном мире. Давным-давно у меня появилась привычка перед сном, лежа у любимого под боком с закрытыми глазами, мысленно благодарить богов за все, что у меня теперь есть. Мне кажется, я самая счастливая из женщин.

А еще мечты продолжают сбываться — к нам прибилась арра. Совершенно внезапно одним ранним осенним утром заявилась в наш двор из леса, всполошив шорсов, и осталась жить. И, надо сказать, она страшно полюбила Фаля. Вот уж настоящая кошка. Любительница пробираться ночью через открытую форточку и вытягиваться на всю длину между нами с мужем в постели.

Иногда я слышу посреди ночи, как мой эльф приподнимает голову, обнаруживает кошку и падает головой обратно на подушку. Правда, затем хитрюгу сразу спихивает с грозным шепотом:

— Уйди, шерстяной комок. Здесь должна быть моя жена, а не ты!

Однако кошачий окорочок непреклонен и весьма постоянен. Каждую ночь скребется в двери или закрытую форточку в одно и то же время, как по часам.

Мы счастливы. Только я жду момент сделать нас еще счастливее.

Подбираюсь к любимому со спины, пока он во дворе чинит вольер Амато. Кусачина нехило вырос и Фаль смастерил ему новое жилье. Вот только наше горе луковое все равно возвращается в свой «детский» вольер, совершенно не помещаясь в нем габаритами. Приходится ремонтировать.

— Что делаешь? — игриво спрашиваю я, обнимая полуобнаженный стройный стан любимого. Щекой прижимаюсь к теплой спине, но вскоре оказываюсь в кольце его рук.