Единственная для Зверя

Опускаю глаза вниз, сосредоточенно ковыряя в полупустой тарелке металлической вилкой, и кошусь на Ракову. Смотрю, что блондинке удалось почти невозможное — она поднимает Зверя на ноги, выводя его на танцпол. Мужчина нервно оглядывается, встречаясь со мной взглядом, и я старательно растягиваю губы в дрожащей улыбке.

Пусть делает, что хочет.

Всё равно я совершенно не представляю, как завоевать симпатию это наглеца.

*****

Смотрю, как мертвецки пьяный Зверь шатающейся походкой направляется к выходу, и бегло кидаю взгляд на свои наручные часы, усыпанные пластиковыми блестяшками, купленными мной в переходе метро.

Прошло всего полтора часа от начала вечера.

Неужели, он уходит?

Смотрю, как следом за главным редактором выскальзывает Марина, громко цокая каблучками по кафельной плитке, и с горечью понимаю, что блондинка и не подумала отступить. Наверняка она приняла нашего главного редактора за крупную рыбу, которую во что бы то ни стало нужно выловить и как следует потрясти.

Боюсь, что сильно выпивший Зверь не сможет сопротивляться натиску четвёртого размера груди Раковой, и сдастся, покорившись её бархатистым ручонкам с длинными острыми коготками.

В сердце начинает болезненно щемить, и я окидываю орешённым взглядом стул, на котором только что восседал виновник торжества.

Пиджак!

Дорогой пиджак тёмно-серого цвета остался сиротливо висеть на спинке стула, и я моментально кидаюсь на него коршуном, сжимая в цепких руках. Чувствую от этого куска ткани приятный аромат дорого парфюма с нотками сандала, и моё сердце заходится в щемящей теплоте.

Вот и повод, чтобы выйти на улицу вслед за Андреем Владимировичем.

Толкаю входную дверь на улицу, и сразу покрываюсь мелкими мурашками, попав под пронизывающий поток холодного воздуха. На улице уже стемнело, и на чернильном небе высыпали мелкие светящиеся звёздочки, больше похожие на дорогие алмазы, разбросанные по бархату.

Чёрт побери, что я здесь делаю?

Разве не должен раздражать меня этот наглый беспринципный хам?

Но предсказание гадалки подхлёстывает меня лучше любого кнута и я, с опаской втягивая ноздрями прохладный мартовский воздух, аккуратно выхожу на полукруглое крыльцо.

Не собираюсь отдавать его в цепкие лапки Мариночки!

Издалека вижу высокую мускулистую фигуру Андрея Владимировича, и моё сердце заходится в бешеном ритме чечётки.

Нет, кого я обманываю, чёрт возьми?

Я потащилась сейчас за ним сюда не только из-за той дурацкой карты, выпавшей мне почти год назад, а потому, что он мне чертовски понравился ещё тогда, в лифте. Но я упрямо не хочу себе в этом признаваться, потому что он женат, а уводить мужика из семьи как барана на верёвочке — приключение не для меня.

Он стоит, привалившись спиной к дереву, и поднимает глаза к ночному небу. Прохладный ветерок трепет его тёмно-русые волосы, но Зверь почти не замечает изменчивости погоды. То ли от того, что по его венам сейчас бежит кровь, на половину разбавленная алкоголем, то ли оттого, что перед ним стоит обворожительная Марина Ракова.

Скольжу ладонью по ледяным перилам и сглатываю комок, вставший в горле. Я взволнована, очень, и совершенно не понимаю, что мне делать дальше, нервно сжимая в руках пиджак этого сексуального мужчины. Вмешаться в разговор? Окликнуть главного редактора и увести его под благовидным предлогом?

Вдруг Андрей Владимирович поворачивается в мою сторону, расплываясь в довольной улыбке, и поднимает руку вверх:

— Викуля, иди сюда!

Стон радости еле слышно вырывается из моего горла, и я нахмуриваюсь. С чего это наш главный редактор стал таким душкой? Обычно он только издевается и потешается надо мной, давая всем видом понять, что мелкие сошки, вроде меня, его совсем не интересуют.

— Дорогая, я жду!

Внизу живота резко теплеет, захлёстывая жаркой волной, и я, осторожно перебирая ватными ногами, начинаю спуск с лестницы.

Что нашло на мужчину?

Может, он придумал какую-то очередную неприятную шутку, и хочет во что бы то ни стало, отработать её на мне, чтобы потом надо мной смеялся не только противный Шаповалов но и весь остальной коллектив журнала? Если это так, то мне лучше сейчас кинуть в него пиджаком и припустить бегом обратно, в тёплый зал ресторана.

— Слушаю, Андрей Владимирович?

Слегка запинаюсь на полуслове, ловя на себе злобный, пронизанный острой ненавистью, взгляд Марины Сергеевны, и пытаюсь растянуть губы в спокойной умиротворённой улыбке. На самом же деле меня захлёстывает волнение, растекающееся по телу горьким привкусом поражения.

— Ну, сейчас не нужно официоза, дорогая. Я рассказал всё Марине о нас.

— О нас?

Высоченный красавец ловко хватает меня за тонкое запястье, сжимая его своей стальной рукой наподобие наручников, и молниеносно притягивает меня к себе, обвивая за талию. Ракова презрительно фыркает, и я вижу, как её узкие ноздри активно расширяются, пытаясь втянуть побольше воздуха.

Такое чувство, что вот-вот грохнется в обморок.

— Быстро же Колокольцева вас охмурила, господин главный редактор.

— Да, это так. Простите, Марина.