Единственная дочь

– Тихая? Не могу представить, чтобы она заткнулась хоть на секунду.

Он засмеялся, но его глаза оставались серьезными. Он не отводил взгляда от ее лица. Неужели Лиззи передала ему ее слова?

Он вздохнул:

– Молодость. Ссоры, которые кажутся концом света, а неделю спустя ты даже не помнишь, из-за чего они произошли.

Бек снова заставила себя засмеяться, хотя все это ее раздражало. Она ненавидела, когда взрослые вот так упрощали ее жизнь, но сегодня у нее не было сил спорить.

– Как вы думаете, она скоро придет?

– Не знаю. А что за спешка?

– Мне нужно на работу, – сказала она, доставая кепку «Макдоналдса» из сумки и демонстрируя ему.

– Ах да, работаешь на дядю. Знаешь, когда-то я работал в «Голодном Джеке».

– Серьезно? – Честно говоря, ей было глубоко наплевать.

– Да. Это был 1970 год, и я провел лето, жаря бургеры. У меня были длинные волосы, ниже плеч.

– Фу. Вы, наверное, выглядели отталкивающе.

– Девушки так не думали. У меня была подружка, еще до матери Лиззи. Настоящее дитя цветов. Красавица.

Она еще ни разу не слышала, чтобы в этом доме кто-то упоминал мать Лиззи. Никогда.

– У нее были длинные ногти. В то лето у меня вся спина была в ссадинах. Это она царапала меня каждый раз, когда мы занимались сексом.

Бек не знала, что на это сказать. Зачем он рассказывает ей все это? Она представила его занимающимся сексом, и ее затошнило.

– Помнишь, как ты зашла прошлым летом, когда Лиззи не было дома?

Нет. Она не поведется на это. На мгновение ей показалось, что ее сейчас вырвет прямо на кремовый ковер. Взглянув на свои часы, она притворилась, что потрясена.

– Ой, нет, я опаздываю!

Обычно она чувствовала себя так комфортно в доме Лиззи, но сейчас подскочила и бросилась к двери.

– Сказать Лиззи, что ты заходила? Или пусть это останется нашим маленьким секретом? – Он подмигнул ей.

– Как хотите, – ответила она, не совсем понимая, о чем он.

Он сделал шаг в сторону, и на мгновение Бек показалось, что он собирается преградить ей путь к двери. Но он просто наклонился вперед и открыл ее для Бек. Она протиснулась мимо него, случайно задев рукой его теплый живот. И только когда услышала, что входная дверь закрылась за ней, осознала, как бешено колотится ее сердце.

17 2014 год

Звук хлопнувшей входной двери доносится до моей комнаты. Должно быть, близнецы укладывают свои вещи в машину. Они скоро уедут. И я тоже. Уверена, что все получится. Я схожу в дом отца Лиззи и Джека. Просто чтобы поговорить, убедиться. Потом я могу уехать. Когда буду далеко, я позвоню Андополису и расскажу, что выяснила. Я чувствую себя ужасно; я уже причинила столько вреда семье Джека. Но это не ради меня. Это ради Бек.

Снаружи все еще идет дождь. Я слышу, как капли барабанят по железной крыше. Это мой последний день в этой спальне. Мне повезло, что Лиззи еще не позвонила родителям, но я словно живу взаймы. Не сомневаюсь, что рано или поздно она позвонит и все расскажет.

Я спускаюсь вниз. Родители суетятся, собираясь везти братьев в аэропорт. После того как встречусь с отцом Джека, я уеду. И никогда не смогу вернуться. Возможно, на этот раз я отправлюсь в Мельбурн.

– Я думала, ваш рейс не раньше полудня, – говорю я. Сейчас только девять утра. Я думала, у меня есть еще несколько часов.

– Да, – отвечает Пол, – а по новой автостраде ехать вообще только пятнадцать минут.

– Мама делает вид, что любит приезжать пораньше, но, думаю, она просто хочет избавиться от нас, – добавляет Эндрю.

– Вы хотите заполучить Бек в единоличное пользование, верно? – шутливо спрашивает Пол маму, когда она направляется к машине.

Мама ничего не отвечает; вообще-то она выглядит немного странно. Наверное, ей грустно расставаться с сыновьями.

– Ты выглядишь бледной, – говорит Эндрю, пристально глядя на меня. – Тебе не обязательно ехать провожать нас, если не хочешь.

Я почти надеялась, что они будут настаивать на обратном, чтобы провести со мной еще немного времени.

– У меня голова очень болит, – говорю я.

– Ничего, – отвечает Эндрю, притягивая меня в свои медвежьи объятия.

– Мы позвоним вечером, о’кей? – Пол взъерошивает мои волосы.

– О’кей, – отвечаю я. Вечером меня здесь уже не будет.

– Дать тебе ибупрофен? – спрашивает мама, входя в комнату.

Я обнимаю ее, в последний раз вдыхая ее сладкий запах. На очень короткое время она действительно была моей мамой. Прощаться так тяжело.

– Я в порядке, – говорю, не глядя на нее.

Когда их автомобиль отъезжает от дома, я стою на крыльце, кутаясь в халат. Я машу им и улыбаюсь, пока они не заворачивают за угол, а потом вхожу в дом и запираю дверь. На сборы у меня есть полчаса, не больше.

Поднявшись наверх, я ставлю телефон на зарядку. Я специально оставила его вчера выключенным, когда он разрядился, потому что знала, что Джек наверняка будет звонить, а я понятия не имела, как ему все объяснить. Я быстро принимаю душ, пытаясь решить, оставлять записку или нет. Я должна, я не могу просто исчезнуть, но ума не приложу, что написать. Напоминаю себе, что они никогда не были моей семьей, если уж на то пошло. Но меня все равно переполняет грусть.