Единственная Джун

Брант заслуживает того, чтобы найти счастье с кем-то. У меня нет прав на него, даже если мне кажется, что он привязан ко мне самым глубоким, всепоглощающим образом. Я люблю его больше жизни. Он знает каждую трещинку, каждый шрамик в моем сердце, и он знает, как они появились. Он знает вкус моих слез, он прогонял мои страхи.

Но он не мой.

У меня нет причин для ревности.

И, несмотря ни на что, жгучие слезы застилают мне глаза, когда я засовываю мобильный в задний карман.

Я тоже лицемерка, потому что поцеловала парня на рождественских каникулах, когда Селеста приехала в город навестить свою семью. Она устроила праздничную вечеринку, на которой я целовалась с ее кузеном Аароном в ванной.

Это не было приятно.

Его язык был неприятным, руки неуклюжими.

От него пахло жареной рыбой.

И в тот момент, когда он попытался залезть пальцами мне в трусики, я отпихнула его, соврав, что у меня месячные.

Правда была в том, что я просто ничего не хотела. Я пыталась, но с выпускного мое тело не реагировало на мужчин так, как раньше; моя чувственность превратилась в пепел.

Я сломлена.

Стук в дверь застал меня врасплох. Я стираю остатки слез и иду открывать.

На пороге стоит мама. Она одета в белый халат, а ее волосы собраны в небрежный пучок, который дополняет очередная ручка. Ее взгляд падает на сумки с вещами, которые стоят в центре комнаты.

– Куда ты собралась?

– Я, эм… – Смущаясь, я перекидываю волосы через плечо. – Помнишь, я говорила тебе, что подумываю о том, чтобы съехаться с кем-нибудь?

Она хмурится:

– Да. Ты сказала, что Женевьева попросила тебя переехать к ней, но ты не могла себе этого позволить.

– Верно. Я и не могу… поэтому кто-то другой мне предложил.

Фирменный жест «мама поднимает бровь».

Я прикусываю губу:

– Брант предложил.

– Брант? – Мама затягивает халат туже и скрещивает руки на груди, прислоняясь к дверному косяку. В ее голубых глазах мелькает растерянность. – И когда это произошло? Почему вещи уже собраны, а я только сейчас об этом узнаю?

Потому что я веду себя импульсивно, излишне театрально.

– Я просто собираюсь остаться на пару ночей, чтобы посмотреть, как все пройдет. Я собиралась поговорить с тобой перед тем, как поехать.

Моя мама всегда обладала этим странным предчувствием, говорящим ей, что что-то не так. Она называет это материнской интуицией, а я больше склоняюсь к магии вуду или колдовству, потому что у нее в коллекции есть куча кристаллов, а ее любимый фильм – «Практическая магия»[37].

Когда я поцеловала Марти Бьюкенена у тутового дерева, она узнала об этом. Мгновенно. После того как я обрушила свой гнев на Бранта и зашла домой, она повернулась ко мне, сидя на диване, а затем подняла бровь и сказала, что я еще слишком маленькая, чтобы целоваться с мальчиками.

Когда я провалилась под лед, она и об этом узнала. Она сказала, что, когда это случилось, у нее мороз пробежал по коже и застыла кровь. Она не переставая звонила моему отцу, уверяя, что произошло что-то ужасное.

Ночь выпускного… она знала.

Мама рассказывала, что у нее всю ночь кололо в груди с того самого момента, как мы вышли из дома. Она не могла съесть ужин. Она не могла сосредоточиться на вязании.

Она просидела на диване с телефоном на коленях весь вечер, пока не раздался звонок от Бранта. Тогда она узнала, что я попала в больницу после того, как упала от приступа астмы прямо на выпускном.

Но она никак не думала на Тео.

Она просто знала, что что-то не так.

Как сейчас.

Что-то.

Она поджимает губы и сосредотачивается так, будто пытается вытянуть из меня все мозговые импульсы и разобрать их на части своим колдовством.

Удачи, мам. Я сама даже не знаю, о чем я думаю.

Не в силах понять меня, она тяжело вздыхает:

– Ты выглядишь нервной. Что ты мне не договариваешь?

Надеюсь, что она не светит мне в голову своими глазами-лазерами, потому что сейчас я снова и снова прокручиваю в памяти тот поцелуй, деталь за деталью. Мои щеки предательски краснеют.

– Ничего, мам. Я как раз шла вниз поговорить с тобой, и я нервничала. Я думала, ты не одобришь.

– Почему бы я не одобрила? Он твой брат.

Я мнусь на месте. У меня нет для нее подходящего ответа, поэтому я фокусируюсь на самой ситуации, а не на Бранте.

– Я не хотела, чтобы ты чувствовала себя брошенной. Если я уеду, останетесь только вы с папой, и у меня сердце разрывается от мысли, что вы останетесь совсем одни в этом тихом доме.

Слезы застилают мне глаза, когда до меня доходит смысл собственных слов.

Мама отходит от двери с сочувственной улыбкой, а затем делает шаг ко мне и заправляет мне волосы за ухо. Ее собственные волосы поблескивают нитями серебра под искусственным светом.

– Все птицы рано или поздно покидают гнездо, Джун. Нет подходящего времени для этого. Они просто улетают, когда становятся крепче.

Я перевожу взгляд на картину с синей птицей над комодом, после чего всхлипываю, кивая.

– Поживи несколько дней, чтобы оценить обстановку, и, если все будет хорошо, я поговорю с папой, и мы поможем тебе перевезти вещи.

– Ты уверена?