Единственная моя

Вы многого во мне не замечали, сэр. Он повернул ее к себе лицом. Его взгляд охватывал её черты, а затуманенный мозг медленно отмечал поразительные перемены в женщине, стоящей перед ним. Щеки Оливии цвели румянцем, глаза сияли, как изумруды. Распущенные волнистые волосы отражали утреннее солнце, как отполированная медь, и ему ужасно хотелось запустить в них руки. Но она улыбнулась немного неуверенно и отстранилась.

– Как ты? – поинтересовалась она, пожалуй, чересчур формально, наклонившись, чтобы поднять перчатки.

– Голова гудит, и все как в тумане.

– Не сомневаюсь. – Она оглянулась на Брайана, который продолжал складывать камешки.

– Что за чертовщина была тут вчера? Все смотрят на меня, будто я двухголовый теленок.

– Я бы сказала, это прекрасно определяет твое поведение. Так ты ничего не помнишь? – Оливия направилась к дому.

– Кое-что помню, – ответил он, нагоняя ее.

– Что именно?

Внезапно остановившись, Майлз взял ее за руку и развернул к себе лицом. Глаза ее расширились, а розовые губы приоткрылись за миг до того, как он поцеловал ее, вначале нежно, потом страстно, лишая ее дыхания и вызвав трепетный восторг, когда их языки соприкоснулись.

– Я помню все главное, – мягко прошептал он у ее рта.

– Что именно вы помните, сэр? – так же тихо отозвалась она.

– Не много. Но я думаю, все это постепенно ко мне вернется. Однако, я совсем не прочь набраться новых впечатлений.

Оливия высвободилась и печально улыбнулась в ответ.

– Твоя мать...

– Я договорюсь в Миддлхэме.

– Я уже обо всем позаботилась, – прервала она его. – Я говорила с графом Уорвиком. Он дал разрешение похоронить Эдисон в фамильном склепе. Рядом с твоим отцом. – Взяв его за руку, она добавила. – Священник будет здесь в два часа.

* * *

Элисон Кембалл обрела вечный покой рядом с Джозефом Уорвиком в его фамильном склепе. Граф Уорвик и его жена присутствовали на церемонии похорон, хотя держались на расстоянии друг от друга. Они приехали исключительно ради Майлза, а не для того, чтобы отдать дань уважения женщине, которая когда-то чуть не разрушила семью Уорвиков. Оливия стояла рядом с Майлзом, и ее присутствие придавало ему сил. Брайан стоял по другую сторону, держа Майлза за руку.

Когда похороны закончились и они покидали кладбище, Майлз поглядел на брата, который стоял в отдалении. Их взгляды ненадолго встретились, затем граф повернулся, и они уехали.

Майлз смотрел им вслед.

– Никогда бы не подумал, что он приедет, – сказал он Оливии. – Он оказал мне огромную услугу. Не могу представить, чем он, должно быть, пожертвовал.

– Разве не странно, как смерть может сблизить друзей?

– Ты имеешь в виду меня и брата, или нас с тобой?

– И то и другое. – Она улыбнулась ему и пошла вперед по тропинке.

* * *

Майлз проснулся с колотящимся сердцем, весь мокрый. За исключением бледной полоски лунного света, пробивающейся в окно, в комнате было темно. Какое-то движение у окна привлекло его внимание.

Оливия появилась в полосе лунного света.

– Майлз, – прошептала она. – Ты не спишь? Майлз заморгал и снова вгляделся. Оливия стояла у кровати, ее волосы струились по обнаженным плечам. Грудь мерцала словно алебастр в тусклом сумеречном свете.

Она забралась на кровать, вытянув свое стройное тело рядом с ним и пробежала рукой по его обнаженной груди вниз, под одеяло. Ахнув, он цепко поймал ее запястье.

– Тише, – прошептала она и прикоснулась коленом к бедру мужчины.

– Ты хоть представляешь, сколько я ждала этого? выдохнула она ему в ухо, и игриво прикусила мочку зубами.

Он молчал. Но его тело говорило за него. Плоть его запылала огнем. Прежнее оцепенение сменилось изысканнейшими ощущениями. Он потянулся к ней, но Оливия покачала головой и, сев на него, стала ритмично раскачиваться. Майлз вскоре застонал от удовольствия и потянул ее к себе, заставив Оливию рассмеяться хрипловатым смехом, от которого стрела дикого желания пронзила все его тело.

– Моя очередь, – сказала она просто.

Слегка приподнявшись, она снова села на него, тихо вскрикнув при этом.

Он обхватил ее тоненькую талию руками. Голова девушки была откинута назад так, что волосы великолепным шелковистым потоком растеклись по его бедрам. Ее близость и жар ее тела делали совершенно безумной потребность обладания, и все же ее негромкие стоны смутили его.

– Тебе больно? – спросил он озабоченно.

Тяжело и прерывисто дыша, отчего ее великолепная грудь вздымалась и опускалась, она ответила.

– Это из-за царапин на бедрах. – Поймав его руки, она поднесла их к царапинам на ногах. – От вчерашней травы.

– Я сожалею.

– А я нет. – Она опустилась на всю его длину, медленно, словно прокладывая путь в неизвестные глубины. На лице ее отражалась одновременно неуверенность и нетерпение, боль и экстаз.

– Бог мой, – пробормотал он. – Неужели я был так груб с тобой?

– А ты не помнишь?

Она слегка закачалась, и он затаил дыхание, зажмурив глаза и гадая, не снится ли ему все это. Но сны, от которых он проснулся с бешено бьющимся сердцем не были такими великолепными – они были путанными и вызывавшими странное смущение... Хотел бы он вспомнить.