Читаем Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ) полностью

Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

Когда-то казалось, что все земные пределы лежат у тебя на ладони. Горы, реки, ущелья, далекая равнина, из-за непроходимых лесов кажущаяся темной мохнатой шкурой неведомого зверя. В самые ясные дни из-за синеватой кромки горизонта виднелась туманная полоска, сливающаяся с небосводом — море…

В детстве, как и все мальчишки, ты обманывал часовых, чтобы забраться наверх. Солдаты добродушно ворчали, но позволяли старшим ребятам проскочить мимо себя, при этом безжалостно отгоняя рисковую малышню. А наверху пела душа от бесконечного простора и ветра, что трепал волосы. Лишь небо и солнце. И восторг! Неистовый восторг, что вот он, мир, у тебя под ногами!

И вкрадчивый шепот пустоты… завораживающий, таящийся за низким прерывистым парапетом…

…сладкой дрожью отдается во всем теле… пробирает липким холодом до самых костей…

И нежное, но с трудом преодолимое давление на плечи: СДЕЛАЙ ШАЖОК… ЕЩЕ… ДРУГОЙ… Я ПРИМУ ТЕБЯ… МАЛЫШ… В МЯГКИЕ ЛАДОНИ… УКАЧАЮ… УБАЮКАЮ НАВСЕГДА… ОДАРЮ КРЫЛЬЯМИ…

А ты, словно насильно вырванный из наведенного сна, с заметным усилием сбрасывал оцепенение, в последний миг отшатываясь от приглашающе распахнутой выси… едва не кубарем скатываясь в лестничный проем. И замирал, пытаясь отдышаться и унять бешеный галоп перепуганного сердца.

И чувствуя, как нехотя приразжимаются когти ПУСТОТЫ, с сожалением отпуская добычу… по-прежнему маня и зачаровывая.

Сладкий яд безграничной свободы…

С тех пор мало что изменилось. Так зачем же ты вновь и вновь упорно ломаешь себя, преодолевая эти ступени здесь и сейчас? Твое детство давно кончилось. Все вокруг бесповоротно изменилось. Люди, вещи, даже эта древняя крепость…

И лишь небо с солнцем остались прежними.

И ветер.

И нежный зов высоты, хотя ты никогда теперь не доходишь до края, застывая на верхней ступеньке лестницы… и лишь слушая ее невнятный шепот.

Зачем ты остался?

Зачем тебя приняли?

Нет, то, что приняли, это понятно… хотя ты пришел сюда умирать. Но штурма не было. Войска просто покинули долину. И для здешних обитателей ты теперь спаситель, блудный сын, вернувшийся под кров давно покинутого дома. Твой старший брат, что возглавил клан после гибели отца, был рад оказать гостеприимство спасшему всех родичу. Твои преступления против семьи, явные или надуманные, разом простили. Ты теперь равный среди равных. И бывшие соклановцы славят тебя как избавителя. Но, только войдя в ворота крепости, ты понял, что за годы изгнания стал им чужим. Что те, кого ты прежде любил и берег, живут лишь в твоей памяти. Что твоя НАСТОЯЩАЯ семья осталась по ТУ сторону высоких стен. Те, кого ты любил и кого предал.

От мук совести не спасают даже радостные лица не погибших при штурме детей. А когда-то ОН обещал, что не тронет их.

ОН обещал… ЕГО руки… ЕГО губы…

Не думать.

Ты сам сделал выбор и теперь не сможешь его изменить. Да и не захочешь…

Долг победил любовь. И мир опустел. Стоило ли все это жизни тех, кто не погиб в пламени войны?

Нет ответа… нет уверенности в своей правоте…

Но ты так и не смог посмотреть в глаза сыну, когда тот потребовал встречи с тобой.

Не смог.

И Витарр увел войска от Проклятой крепости. Отныне и навсегда проклятой. Тобой… твоим окровавленным сердцем.

Сын принял твой выбор и не стал мстить за отца. Просто ушел, отказавшись от тебя раз и навсегда. Даже не посмотрел на стены твердыни, из-за которой погиб Владыка Гор. И вот уже пол года правит твердой рукой доставшимся ему королевством, полностью игнорируя и тебя и клан Диких Котов. Он не смог возненавидеть тебя, но не смог и простить. Ты для него умер в ту ночь, когда погиб ОН.

…Ступени.

Ступени бесконечной лестницы, убегающей ввысь крутой спиралью.

Светлый, совершенно мертвый камень, не оживленный даже малейшим мазком зелени. Ни кустика, ни листика, случайно занесенного ветром.

Тебе знакома каждая выбоина, каждая неровность старых камней.

Вот вытертый за столетия блестящий сланец, выделяющийся на фоне более светлого известняка. Но и его поверхность стерта до гладкой выемки в середине…

Камень в следующей ступеньке треснул. Щель совсем незаметна: слишком хорошая кладка… почти и не раскрошилась от времени.

А вот следующий камень уже чуть шатается. Надо бы сказать брату, чтобы послал каменщиков — здесь часто играют дети. Еще кто сорвется вниз с высоких и очень узких ступеней…

Пахнет холодным ветром и сухой, прокаленной на солнце пылью.

Слепящая белизна известняка.

Шершавая неровность камня под рукой.

Зябкий холод высоты и одновременно жар летнего полдня.

И тишина.

Давящая тишина над целым миром…

Белесое небо, камень и яростное солнце, что заливает все вокруг пронзительным светом, не оставляя места теням.

И никого вокруг… даже птиц нет за высоким парапетом. Живые остались далеко внизу. Здесь лишь звонкая тишина и шорох его шагов…

Одиночество…

Отныне и навсегда.

И вымораживающая душу тоска.

И боль в груди от сосущей пустоты…