Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

С визгливым скрежетом… медленно… выбивая из гранита короткие снопики искр, когти Белого Волка поползли вниз под тяжестью королевского тела. И Габраэл, с выпученными от изумления газами и раскорячившись, навис… ээээ… голой ж**** наружу, медленно сгибаясь пополам и свешивая пятую точку на обозрение сбежавшимся на шум стражникам. При этом у короля то ли от шока, то ли от возбуждений, но стояло так, что любо дорого было посмотреть. Что вкупе с налитыми дурной кровью яйцами выглядело просто уморительно.

И Арэль, не удержавшись, истерично хихикнул. Чтобы уже в следующий миг согнуться в приступе дикого хохота. И хохот этот словно плетью подстегнул Гирр-Эстега.

В порыве неконтролируемого бешенства король оттолкнулся от окна всеми конечностями и влетел в разгромленную спальню словно камень из пращи. Но одного взгляда на то ли смеющего, то ли рыдающего Ара было довольно, чтобы перепуганный мужчина кинулся к нему, чтобы обнять… утешить…

И словно на кинжал натолкнулся на высверк встречного взгляда. В глазах Арэля было столько обжигающей ненависти, что Габраэлу на мгновение стало жутко. Но выбора больше не было. Следовало перенаправить эту ненависть в другое русло, чтобы она не сожгла своего хозяина дотла. И король знал лишь один способ это сделать.

Схватив Арэля поперек груди… да так, что захрустели ребра!.. Габраэл принялся жарко тереться пахом об невольно оттопыренный зад юноши, хрипло дыша ему в шею… и оставляя на ней яркие пятна засосов. К счастью, регенерация Вожака сработала как надо, и последствия от удара быстро прошли. Так что теперь Гирр-Эстег вновь был вполне состоятелен.

Одной рукой крепко прижав к себе брыкающегося избранника, король нырнул свободной рукой вниз, проникая пальцами меж поджавшихся ягодиц Арэля и нащупывая податливый вход: еще недавно Гирр-Эстег медленно и чувственно пол ночи брал своего Единственного. И тело Арэля не успело об этом забыть.

И толкнулся внутрь сразу двумя пальцами, нащупывая нужный бугорок.

Арэля тут же выгнуло. Зашипев от возмущения, он гортанно вскрикнул, но вырываться не перестал, самому себе причиняя боль излишне резкими движениями. Но, кажется, ему в этот миг было все едино. Вот только Гирр-Эстег не желал боли. И сумел скрутить-таки рычавшего парня, бросив его спиной на кровать и фиксируя тонкие запястья сорванной с балдахина бархатной лентой: навредить не навредит, но и удержит.

А затем навалился, с диким наслаждением заменяя пальцы собственным членом и придерживая за щиколотки отчаянно брыкающиеся ноги Арэля. Надавил и вбился до самого основания, всем телом доказывая, что оба они созданы друг для друга. Что им нельзя… невозможно!.. быть в одиночестве или с кем-то еще.

И Арэль широко распахнул глаза, почти задыхаясь от силы того, что вмиг испытал. И чувствуя полыхнувшее внезапным пожаром невыносимое чувство наслаждения. Его словно вплавило в литое тело короля, зажигая один огонь на двоих. А Габраэл вышел на мгновение и снова вбился… да так глубоко, что Ар всем телом прочувствовал смачный шлепок королевских бедер, отметивших его зад.

Жестко придерживая ноги избранного на своих плечах, Гирр-Эстег чуть отстранился и принялся глубоко и размашисто таранить свою непокорную Пару, чередуя быстрые движения с медленными. Он двигался сосредоточенно. То почти выходя, то засаживая со всего маха, вновь и вновь заставляя Арэля срываться на крик… извиваться… выворачивать стянутые в запястьях руки… пока все вокруг не взорвалось в ослепительной вспышке острого удовольствия.

Арэль лишь приглушенно охнул, чувствуя, как внутри него, часто дергаясь, выплескивает семя тугой член короля. И сам бурно кончил себе на живот…

…Почти полный звон малой клепсидры они лежали друг на друге, не в силах двинуться… связанные собственными телами словно самым крепким якорем.

И восстанавливая дыхание от этой невозможной скачки.

В конце концов, слабо шевельнувшись, Габраэл сумел выскользнуть из обмякшего под ним парня, с наслаждением вытягиваясь рядом с ним на разодранной постели. И плевать, что вездесущие перья из распоротой перины противно липнут к влажной коже обоих. Главным было, что Арэль наконец-то прекратил свою истерику.

На лицо Габраэла сама собой наползала счастливая ухмылка… ровно до той поры, пока юноша не повернул к нему голову, выглядывая из-под стянутых в запястьях рук.

В глазах Арэля стыла спокойная, осмысленная ненависть.

— В свое время в куклы не наигрался? — Разомкнув губы, брезгливо уточнил он осипшим от крика голосом. — В детстве игрушек не хватало? Решил живых завести?

— Ты никогда не был для меня игрушкой! — Возмущенно подскочил Гирр-Эстег. И одним движением располосовал когтями бархатные путы избранного. Вот только попытка взять в ладони покрасневшие запястья Арэля не увенчалась успехом. Юноша тут же вывернулся и неловко отполз в угол ложа, где и устроился, растирая руки. Королю не оставалось ничего иного, как, вздохнув, тоже сесть в чем мать родила, скрестив ноги и не обращая внимания на полуэрегированный член. Где и когда Ар потерял свою полупрозрачную ночнушку, они оба не помнили.