Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

Только очутившись в невольной изоляции на половине чиновников, Арэль понял, как ему не хватает простого общения с более старшим мужчиной. Милаэль был целыми днями занят рядом со своим разлюбезным канцлером. Даже не приходил на обед как раньше. И только вечерами они могли вновь поболтать перед сном. Сам Арэль был лишен даже общения мэтра Сарвиса, вынужденного заниматься гостями. Вот и приходилось юноше целыми днями просиживать на широком подоконнике высокого и узкого окна: это крыло дворца была перестроено из более древней крепости, некогда предназначенной для обороны. Не удивительно, что комнатки больше напоминали небольшие камеры, только что без решеток на окнах и наружных засовов на одинаково низеньких дверях.

Разговаривать и тем более близко общаться с проживающими поблизости чиновниками Арэль не желал, вдоволь насмотревшись со стороны на их интриги за благосклонность сильных мира сего. Пару раз юноша видел и обкромсанного Милом рыжего парня. Укороченные и прихотливо подрезанные явно опытным парикмахером волосы создавали сопернику Сигмара образ лукавого подростка. И только раздраженно поджатые губы портили весь вид. Судя по мимолетным словам друга, рыжий благоразумно убрался из канцлерского окружения, но гадить по мелкому не перестал.

…В день бала Арэль все-таки решился покинуть свою комнатенку и выбрался в парадные залы дворца. Жизнь рядом с окружением Крейна приучила его таиться и быть незаметным даже на солнце. Юноша воспользовался коридорами прислуги, чтобы полюбоваться праздничным убранством залов. Неистребимое любопытство, присущее всем подросткам, да еще и перемешанное с авантюрной жилкой волка из рода Мираннов, заставило Арэля отважиться на этот поход. А верхние галереи дворца и особые коридоры, скрытые в его стенах, позволили наблюдать со стороны за великолепной жизнью придворных, взбудораженных приближающимся праздником.

Сновавшие вокруг слуги с любопытством поглядывали на юношу, но не делали попыток помешать: одежда Арэля, хоть и не отличалась вычурностью, но все же выдавала и богатство ткани, и тщательность работы умелого портного. Так что, беспрепятственно следуя за целой вереницей лакеев, нагруженных корзинами с цветами и фруктами, волчонок выбрался в наружную галерею дворца, одинаково выходившую своими арками как во внутренний зал, судя по всему тронный, так и в роскошный парк, разбитый широкими аллеями на красивый узор, хорошо различимый сверху.

Вот там-то, присев на край внутренней ниши (чтобы не мешать дворцовым работникам), Арэль принялся рассматривать подъезжающие к парадному входу многочисленные кареты с гостями. Великолепные в своих вычурных нарядах дамы и кавалеры, буквально усыпанные драгоценностями с головы до пят, величественно выходили из резных деревянных коробок на колесах, чтобы тут же начать раскланиваться друг с другом. Сверху это все смотрелось так потешно… особенно если какой-нибудь Дарующий имел особо низкое декольте. И ладно бы женщины, но и мужчины не чурались оголить свою грудь едва не до сосков. Слуги, сновавшие рядом и время от времени останавливающиеся поглазеть на господ, тоже оценили пикантность зрелища, со смешками рассказывая то об одном аристократе, то о другом. Так что Арэль, и сам того не желая, был мигом посвящен во все тонкости придворной жизни.

И только гвардейский караул сумел разогнать говорливых бездельников, пригрозив им всевозможными карами. Прицепились и к юноше, тихонько сидевшему в своей нише. К счастью, Милаэль, появившись с ворохом каких-то свитков, утащил друга на кухню, где передал юношу дородным Дарующим и Хранящим, ухайдюканым подготовкой к торжественному ужину. Но для худенького подростка у них нашлась пара добрых слов и целый поднос с вкусностями, которые друзья тут же и умяли. После чего Арэль с согласия Сигмара вернулся в галерею. Секретарь лично отвел его туда, чтобы к мальчишке не прицепилась охрана, и договорился с караулом. Младший офицер стражи согласился, с интересом поглядывая на симпатичного Кота. И поставил лишь одно условие — чтобы мальчишка вел себя тихо, не мешая ни им, ни слугам. Арэль и не собирался никому мешать, забираясь с ногами в облюбованную нишу.