Единственный мужчина

Принятое решение помогло ей хотя бы на время обрести душевное спокойствие. Но когда наконец по дому разнесся мелодичный звон колокольчика, все опасения Пенни вспыхнули с новой силой и она оказалась во власти мрачных предчувствий. «Джон — гордец, — тревожно думала она, — а я незаслуженно оскорбила его. И даже если я буду просить прощения, сможет ли он забыть все? Удастся ли залечить эту рану?» — Нервничая, она устремила взгляд на Ричарда Эллиота, как бы прося его о поддержке. Похоже, он понял ее состояние.

— Иди в кабинет и жди, — распорядился он. — Я пришлю Джона туда. Пробил час для вас обоих разобраться во всем.

Пять минут спустя дверь кабинета медленно отворилась и на пороге молча возник Джон. Пенни бессознательно сжала кулаки. Таким знакомым показалось пугающее выражение его лица — она часто видела его в первые недели знакомства, во время стычек из-за Мерривилля. Мрачный, яростный, надменный. Даже в жесте, которым он прикрыл за собой дверь, сквозил плохо сдерживаемый гнев.

— Ну? — без всяких предисловий холодно произнес он. — Ричард думает, что настало время тебе узнать правду. Но уверена ли ты, что хочешь ее знать?

Пенни спокойно выдержала его взгляд. Она ожидала, что эта их встреча взволнует или расстроит ее. Но вместо этого она лишь почувствовала сильнейшее желание все расставить на свои места.

И как можно скорее. Пенни подошла к Джону и взяла его за руки.

— Да, — тихо сказала она. — Но перед тем как ты мне все расскажешь, Джон, я тоже хочу тебе кое-что сказать. Я тут размышляла о случившемся и хочу, чтобы ты меня правильно понял. Как ни тяжело мне признать свою вину, я действительно очень сожалею, что я не доверяла тебе. Мне не следовало бы верить сплетням, когда мое собственное сердце должно было подсказать совсем другое. Теперь я думаю, что ты не смог бы совершить бесчестный поступок, даже если бы очень захотел.

Какое-то время лицо Джона все еще сохраняло враждебное, холодное выражение, но постепенно оно стало как бы оттаивать. Его нахмуренные брови разгладились, зло прищуренные глаза расширились, и всепрощающая улыбка расцветила его мрачную физиономию.

— Знаешь, у меня тоже есть желание кое-что сказать тебе, мисс Пенни, глухо произнес он. — Ты, конечно, упрямая своенравная девчонка и взрываешься по каждому поводу, как новогодняя хлопушка, но ты — чертовски хороший знаток человеческой души!

Притянув Пенни к себе своими сильными загорелыми руками, он властно обнял ее. Затем поцеловал, и поцелуй этот возродил надежду в сердце девушки. Пенни прижалась к его мощному телу и полностью расслабилась, ощущая как все ее естество понемногу наполняется глубокой и спокойной радостью. Она чувствовала тепло его губ на своих губах, жадно вдыхала терпкий запах одеколона, вслушивалась в глухое биение его сердца. Долго-долго она стояла так, растворяясь в его объятиях, а ее губы непроизвольно продолжали тянуться к нему. Наконец, глухо вздохнув, она выскользнула из его могучих рук.

— А теперь можешь говорить все, что считаешь нужным, — твердо сказала она.

— Черт побери твоего отца, — простонал Джон. — Он не стоит того, чтобы говорить о нем.

— Я уже догадалась об этом, — кисло заметила Пенни. — Но, думаю, я должна знать правду.

— Ты уверена? — их разговор начал напоминать утреннюю, столь печально закончившуюся беседу.

— Да.

Джон принялся расхаживать по комнате и наконец остановился против нее.

— Хорошо, Пенни, — начал он. — Я буду говорить без обиняков. Да, Уильям Эллиот был красивым, обаятельным и приятным человеком. Все именно так, как тебе о нем рассказывали. Но одновременно он был отъявленным мошенником, игроком и пьяницей. Он промотал все свое состояние, спустил все деньги, которые твоя бабушка отложила, чтобы отправить Ричарда учиться в колледж… Его судили за мошенничество в трех штатах. Этого хватит, или продолжать?

Пенни с ужасом во все глаза уставилась на него. Она только приготовилась сказать «я не верю ни одному твоему слову», но так и не смогла ничего вымолвить. Ибо сердцем она чувствовала, что Джон говорит только правду.

— Все сходится, — ошеломленно прошептала она. — Ничего удивительного, что ты повел себя так странно, когда я сказала, что я — дочь Уильямса Эллиота! Мошенник… Пьяница… Три судимости?

Голос ее срывался, и Джон вынужден был снова обнять ее, чтобы предотвратить истерику. Крепко взяв Пенни за плечи, он подвел ее к дивану.

— Любимая, — сказал он, усаживая ее на диван и становясь на колени рядом. — Я так хотел избавить тебя от всего этого. Вот почему и молчал.

— Ты хочешь сказать, что лгал, чтобы оградить меня от этой грязи? спросила Пенни. Голос ее предательски дрожал, и ей пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы не разрыдаться.

— Да, — с трудом выдавил из себя Джон. — Знаешь, дорогая, мне было тебя так жаль, и я просто никак не мог решиться тебя разочаровать. Каждый раз, когда ты говорила о своем отце, твое лицо озарялось радостной улыбкой. Да, Билл Эллиот дал тебе немного, но по крайней мере, он оставил тебе иллюзию. Мне не хотелось быть тем человеком, который разрушит твои мечты.