Единственный путь (СИ)

— Да. И меня наши отношения тоже не красят.

— У нас много времени до прилета на Марс. Прошел всего месяц пути, — заметил Генри, делая шаг мне навстречу. — Ты слишком рано бьешь тревогу.

— Я не думаю, что даже спустя столетие, ты сможешь стать не только показно сильным, но и в реальности что-то сделать, кроме как предложить мне встретиться в подсобке. Я вышел из того возраста, когда радовался такому вниманию со стороны понравившегося мне парня. Ты... ты словно малолетний ребенок, что боится собственных родителей и из-за этого не показывает им свою девушку, постоянно скрываясь. Вот только ты забыл, Генри, что я — не девушка. И никогда, слышишь, ей не буду.

С этими словами, что так легко сорвались с губ, я обошел парня и вышел на свет, отставив его в одиночестве. Коридор этого отсека был на удивление пуст и тих, а внутри у меня медленно по венам потекла боль, проникая в самые отдаленные уголки тела.

Генри не вышел следом, хотя я ждал этого вплоть до того момента, пока за мной не захлопнулась дверь в комнату. Меня начало трясти мелкой противной дрожью, отчего я вновь за последние дни рухнул вниз, не чувствуя собственных ног.

***

— Ты привел меня сюда, чтобы покурить? — прервал гнетущее молчание.

Напротив меня стоял Максим и с нескрываемым удовольствием вдыхал дым тонкой самокрутки. В свете заходящей звезды его кожа казалась мне фарфоровой с небесным отливом.

В глазах юноши отражалась вселенная, и лишь сигарета выглядела в его изящных руках чем-то инородным.

— Жень... Это такое, знаешь, воспоминание из детства.

— Я против курения, — нахмурился я. — Причем, честно, удивлен, что нечто подобное оказалось на космическом корабле. Да и курильщики не проходили жестокий отбор, который прошли с тобой мы. Так что я вновь поражен тем фактом, что ты... куришь. Это не укладывается в голове.

Светловолосый юноша усмехнулся, откашлявшись:

— Стоило закурить, чтобы услышать столько слов от тебя в одном монологе.

— Не стоило, — разозлился я, выхватив у него из рук несчастный табак в бумаге и потушив тлеющий кончик об обивку корабля. В данном случае жертва в лице еле заметного темного следа, наверняка легко отмывающегося, на металлической стене была обдуманной.

— Ты такой милый, когда злишься. Ты знал об этом? — Максим схватил мое лицо ладонями и приблизил к себе.

— Нет... И прекрати дышать на меня. От тебя несет за милю сигаретами. Фу.

— Прости. Больше не буду, — пробормотал он, отпрянув и вновь прижавшись к стеклянному окну, словно желая его сломать и ворваться в мир черного пространства за его пределами.

Одинокий. Несчастный и такой притягательно прекрасный. Особенно в сиянии тающих звезд.

— Я не хотел тебя обидеть, Максим, — осторожно протянул руку, боясь прикоснуться и разрушить эту хрупкую натуру.

Но мою ладонь схватила сильная, на удивление очень сильная рука.

— Женя... — он сглотнул, явно собираясь с духом, — будь со мной. Пожалуйста.

— Я с тобой, — не сразу понял я, к чему ведет Максим.

— Не в том смысле. Я тоже считаю тебя другом, Жень... Я об этом делении на «альф» и «бет», как в стаях волков.

Далеко не с первой попытки до меня дошел смысл сказанных им слов. Слух резануло давно забытое «друг», что так легко слетело с его губ.

Прежде чем я успел нахмуриться и высказать свое веское мнение, парень прервал меня:

— Я знаю, что ты против вообще того, чтобы принимать роли, которые ставит перед нами общество. Но... Нам придется, Жень. Понимаешь? И я лучше выберу тебя, чем кого-то другого.

— Прости... Я вижу, как это для тебя важно, — Максим выпустил мою кисть из своих рук, — но я не могу согласиться на это. Прости меня...

На этой ноте я развернулся и ушел, терзаемый безумными сомнениями. Но внутри теплилась мысль, что это верный шаг. Я правильно поступил.

Надеюсь...

Спиной я чувствовал его тяжелый взгляд, на дне которого плескалась боль.

Часть 4

«Ай протекшн». Помню эту разработку еще в юной ее интерпретации, когда мелкие крутящиеся шарики появлялись лишь в элитных местах как автономные защитники. Ничего особенного — пара транквилизаторов на один шарик и видео–камера. Но уже тогда, двенадцать лет назад, мой далекий от совершенства мозг загрузился от предполагаемых вершин, что мог достигнуть этот простой механизм… И он стал очередной игрушкой военных. Какое нелепейшее использование громадного потенциала.

Первое время привыкнуть к постоянному слежению со стороны этих тихих убийц было сложно, но со временем все на корабле стали относиться к жужжащим под потолком штуковинам достаточно спокойно. Конечно, иногда некоторые вздрагивали, увидев ту или иную АйПи, но вскоре даже забылся случай с убийством в первый день полета в космосе, или же эта история просто была задвинута в самый край мыслей…