Эдипов комплекс. Мама, я люблю тебя

Я столь подробно разобрала влияние тревоги и защит на генитальное развитие, потому что мне представляется невозможным полное понимание сексуального развития, если не принимать в расчет флуктуации между различными стадиями либидинозной организации и конкретными тревогами и защитами, характеризующими эти стадии.

Тревоги, касающиеся интернализированных родителей

Рисунки 5 и 6 требуют некоторого пояснения. У Ричарда заболело горло, а накануне вечером поднялась небольшая температура, но он тем не менее пришел на анализ, поскольку стояла теплая летняя погода. Как я уже упоминала ранее, простуда и больное горло были в числе тех симптомов, которые даже в своем слабом проявлении давали толчок к возникновению у него сильной ипохондрической тревоги. В начале сеанса, выполняя рис. 5 и 6, он был крайне встревожен и обеспокоен. Он сказал мне, что в горле очень горячо и что глубоко в носу у него яд. Его следующей ассоциацией, возникшей при большом сопротивлении, был страх того, что его еда может быть отравлена, — страх, осознаваемый им годами, хотя на этот раз, равно как и в предыдущие, лишь с огромным трудом он сумел выявить его во время анализа.

На протяжении этого сеанса Ричард часто с подозрением выглядывал в окно. Увидев двух людей, разговаривающих друг с другом, он сказал, что они шпионят за ним. Это было одно из повторяющихся указаний на его параноидные страхи, связанные с наблюдающими и преследующими его братом и отцом, но прежде всего сосредоточившиеся на родителях, состоявших в тайном враждебном союзе против него. В своей интерпретации я связала это подозрение со страхом внутренних преследователей, шпионивших за ним и составляющих заговор против него, — тревога, проявившаяся в его анализе ранее. Чуть позднее Ричард вдруг засунул свой палец в горло так далеко, как мог, и при этом выглядел весьма обеспокоенным. Он объяснил мне, что искал микробы. Я проинтерпретировала, что микробы также обозначали немцев (черного Гитлера-отца в согласии со мной) и были связаны в его психике с двумя шпионами, в конечном счете его родителями. Таким образом, страх микробов был тесно связан со страхом быть отравленным, что бессознательно относилось к родителям, хотя сознательно он не подозревал их в этом. Простуда пробудила эти параноидные страхи.

Во время этого сеанса Ричард выполнял рис. 5 и 6, и единственной ассоциацией, которой я от него добилась в тот день, было то, что рис. 6 был такой же империей, что и рис. 5. Фактически эти два рисунка были нарисованы на одном листе бумаги.

На следующий день горло у Ричарда совсем перестало болеть, и он пребывал в совершенно другом настроении. Он ярко описал, как ему понравился завтрак, особенно пшеничные хлопья, и показал мне, как он их жевал. (В предыдущие два дня он ел очень мало.) Его живот, как он сказал, стал совсем маленьким, тонким и втянутым, а «большие кости в нем» «торчали наружу», пока он не съел завтрак. Эти «большие кости» обозначали интернализированного отца, или отцовские гениталии в раннем материале репрезентированного то в виде монстра, то в виде осьминога. Они выражали плохой аспект пениса отца, в то время как «вкусное мясо» монстра выражало желаемый аспект пениса отца. Я проинтерпретировала пшеничные хлопья как обозначение хорошей матери (хорошая грудь и молоко), так как ранее он сравнил их с гнездом птицы. Поскольку его вера в хорошую интернализированную мать увеличилась, он стал меньше бояться внутренних преследователей (костей и монстра).

Анализ бессознательного значения больного горла привел к уменьшению тревог с соответствующим изменением в способах защиты. Настроение Ричарда и его ассоциации на этом сеансе ясно выражали эту перемену. Мир вдруг стал прекрасным для него: он стал восхищаться сельским пейзажем, моим платьем, моей обувью и сказал, что я прекрасно выгляжу. С огромной любовью и восхищением он говорил и о своей матери. Таким образом, с уменьшением страхов внутренних преследователей внешний мир казался ему лучше и внушал большее доверие, а его способность наслаждаться им увеличилась. В то же самое время было заметно, что его депрессия уступила место гипоманиакальному настроению, при котором он отрицал свои страхи преследования. Фактически именно уменьшение тревоги позволило возникнуть маниакальной защите от депрессии. Конечно, Ричард не пребывал в гипоманиакальном настроении длительное время, и в ходе дальнейшего анализа депрессия и тревога появлялись вновь и вновь. До сих пор я в основном ссылалась на отношение Ричарда к матери как к внешнему объекту. Тем не менее в его анализе еще ранее стало очевидным, что роль, которую она играла в качестве внешнего объекта, находилась в постоянной взаимосвязи с ее ролью в качестве внутреннего объекта. Чтобы было понятнее, этот пункт иллюстрируют рис. 5 и 6, они ярко демонстрируют роль интернализированных родителей в психической жизни Ричарда.

На этом сеансе Ричард поднял со стола нарисованные накануне рис. 5 и 6 и охотно стал давать ассоциации к ним.