Эдит Пиаф

Когда Лулу объявил охоту на бутылки, когда каждый закуток был досконально обыскан: под двуспальной кроватью, в аптечке, в гардеробе, в комоде, в туалете, в рояле - всюду, где можно спрятать бутылку, включая мусорный ящик,- Эдит, видя, что выпить нечего, впадала в дикую ярость и крушила все вокруг или в ночной рубашке и шлепанцах, накинув только пальто, убегала в ночную тьму, чтобы приземлиться за первой попавшейся стойкой бара.

Утром раздавался телефонный звонок, и снимавшая трубку Элен, жена шофера, слышала голос неизвестного бармена: "Приезжайте за своей мадам, за Эдит Пиаф. Уже шесть часов, и мы закрываемся, а она не хочет уходить и орет: "Я твоя!" Нам пора спать. Захватите, кстати, чековую книжку, за ней порядочно записано".

Шофер с женой, Марк Бонель и Клод, как группа захвата, отправлялись доставлять на дом хозяйку, которая, в зависимости от настроения, пыталась иногда прихватить с собой то игральный аппарат, то электрический бильярд, то оконные занавески.

В теперешних запоях Эдит не было ничего веселого.

Как-то вечером, незадолго до отъезда в Америку, она решила репетировать, начала петь и вдруг остановилась на полуслове.

- Я забыла в ванной одну вещь.

- Я вам принесу, Эдит,- сказал Клод.

- Нет, пойдем вместе.

После пребывания в больнице Эдит не выносила одиночества ни на минуту. Ее надо было сопровождать повсюду, и особенно в туалет, причем ей было не важно, кто в данный момент был рядом, мужчина или женщина,- она оставляла дверь приоткрытой и была спокойна.

Вскоре она вернулась. Глаза ее блестели. Она запела, но тут же стала хохотать:

- Я не могу... Слова толкаются у меня в горле, хотят выскочить все одновременно. Не толкайтесь!.. Они меня не слушают! Во рту их слишком много... пойду выплюну...

Она снова ушла. Вернулась бледная, с запавшими ноздрями, каплями пота на лбу.

- Эдит, тебе плохо?

- Плохо. Снова мешают говорить. Сейчас приду...

Через несколько секунд раздался ее вопль и звон разбитого стекла.

Все бросились к ней. Клод - первый. Она стояла в своей комнате на кровати и с криком швыряла в угол пустые и полные бутылки с пивом, где они разбивались о стену. Это был приступ белой горячки. "Пауки, мыши,- кричала она,- убейте их, они лезут сюда! Их лапы... их лапы царапают меня...". Эдит срывала с себя одежду, раздирала ногтями лицо, руки и кричала, кричала.

"Это невозможно было вынести,- рассказывал потом Клод.- Симона, Симона! Она талантливая, она великая, как же с ней может быть такое?!" У него на глазах были слезы.

Ночью приехала "скорая", и ее увезли. С ней едва могли справиться двое мужчин. Эдит ужасно мучилась. Снова ее заперли в клинике. Через месяц она оттуда вышла, обессиленная, но выздоровевшая.

"Момона, родная, что я вынесла - хуже быть не может! Как они

надо мной издевались! Это лечение, как любовь, начало хорошее, но

конец - врагу не пожелаешь.

В первый день ко мне явилась сестра, здоровенная бабища с

мощными бицепсами, там полно таких, как в полиции, и приняла у

меня заказ на еду. Я, разумеется, не растерялась: для начала

заказала белое вино, в течение дня - пиво, к обеду простое

красное и под конец виски.

"Сестричка" четко выполнила заказ и следила за тем, чтобы я

все выпивала. Ты ж понимаешь, меня не пришлось уговаривать, и к

вечеру я была совсем косая: пела, хохотала, жалела только, что

никого со мной не было.

Знаешь, врачи себе особенно головы не ломают. Методы здесь

такие же, как при наркомании. Каждый день уменьшают дозу, но

одновременно подмешивают рвотное лекарство. Поэтому, когда тебе

подают бокал с вином и ты знаешь, что если выпьешь, то будет

рвать, тебя уже от одного вида начинает тошнить. Подлее пытки не

придумать! Я не знала, на каком я свете. Как больная собака, я

выла на своей кровати: "Довольно! Довольно!" Несколько раз у меня

повторялись приступы, и я видела отвратительных, скользких,

волосатых сороконожек. Клянусь тебе, в это время розовые слоны не

появляются! Невыносимые мучения!

В жизни не могла себе представить, что наши веселые выпивки

затянут меня в эту бездну. Курс лечения от алкоголизма

отвратителен до омерзения. Но, клянусь, Момона, те, у кого

хватает воли пойти на это,- настоящие люди!"

У нее оставалось только десять дней, чтобы подготовить программу для Америки, но тем не менее она уехала в полной форме.

Одиннадцать месяцев - долгий срок: из Нью-Йорка в Голливуд, из Лас-Вегаса в Чикаго, из Рио в Буэнос-Айрес... Особенно, если не пить ничего, кроме молока и фруктового сока! Эдит вымоталась до предела, но вернулась счастливая.

"Ты не можешь себе представить, что это была за поездка!

Длинновато, правда, но великолепно.

Во Фриско* меня ждал сюрприз. На рейде стоял французский

военный корабль "Жанна д'Арк". Командир пригласил меня. Ты ведь

знаешь, я никогда не могла моряку сказать "нет"! Я отправилась с

друзьями и с американскими журналистами.

______________

* Сан-Франциско.

Командир прислал за мной катер, и когда мы поднялись на

борт, знаешь, что я увидела? Мои любимые матросики стояли по

стойке "смирно", как для встречи адмирала. Мало того, команда у

трапа салютовала мне оружием - мне, Эдит Пиаф!