Эдит Пиаф

Я заплакала от радости. Ведь без Эдит я не жила.

Швейцар снизу сообщил ей по телефону: "Сестра мадам". Это было похоже на водевиль, но у меня стоял ком в горле.

Перед дверью в коридоре отеля я приложила руку к сердцу, чтобы оно не выскочило. Я боялась: наши встречи не всегда проходили гладко. Я так давно не видела Эдит. Я постучала и услышала ее голос: "Входи".

Она стояла спиной ко мне, лицом к окну. Она смотрела на улицу, сжимая рукой занавеску. Как кадр из фильма. Она обернулась ко мне и сказала: "Видишь, Момона, я всегда жду..." И правда, вся жизнь ее прошла в ожидании.

Ноги у меня были как ватные. Я смотрела на нее, мне стало чуть не дурно, все произошло слишком быстро. Еще час назад я была на бензоколонке с руками, вымазанными машинным маслом, а сейчас - стояла перед ней. Эдит смотрела на меня... Я изменилась, стала печальней, у меня для этого было достаточно причин. Но она, как она была хороша, как она светилась от нового счастья!

Она стояла у окна (между нами было несколько метров ковра), я - у двери, а мне казалось, нас разделяют тысячи километров. Но через несколько секунд я очутилась в ее объятиях. Она плакала от радости, целовала меня, говорила: "Момона, как я счастлива, ты не можешь себе представить. Я люблю и любима самым замечательным человеком на земле, и ты со мной... Момона, мне страшно, я, кажется, умру от счастья..."

Счастье - не горе, от него не умирают.

Эдит осмотрела меня с ног до головы. Ну, какой у меня мог быть вид! Она открыла шкаф: полно платьев... И это показалось мне странным. Значит, возле нее не было никого, кто бы выманивал у нее деньги. "Возьми, что тебе нравится".

Затем она заказала чай в номер. Платья, чай... Ничего нельзя было понять! Я ее не узнавала. Ее серый костюм восхитительно сидел на мне.

Она подстраховалась: "Предупреждаю, Момона, этого человека я люблю". Я поняла, что это означало: не смей на него поднимать глаз, не смей критиковать. Все серьезно. Мне хотелось поскорей его увидеть. Через два бесконечных часа мы услышали стук в дверь. Он! "Входи!" - крикнула Эдит.

Земля разверзлась у меня под ногами. Я услышала: "Марсель Сердан, а это Момона..." Он подошел ко мне со своей ангельской улыбкой и протянул мне руку. Эдит смотрела на нас с беспокойством: понравимся ли мы друг другу?

Какое мужество мне понадобилось, чтобы, глядя ей в глаза, сказать: "Ты права. Он в самом деле замечательный".

Ни он, ни я не сказали ни слова о прошлом. Это было невозможно. Она смотрела на нас как доверчивый ребенок. Сказать ей правду? Сказать, что Деда Мороза не существует?

Мы застыли, как восковые фигуры в музее Гревэн. Нужно было что-то делать. Эдит не терпелось рассказать мне о своей любви. Это блюдо нужно было подавать горячим. К счастью, Марсель догадался уйти. Мы остались одни.

Она меня коротко спросила:

- Что ты делала все это время?

- Расскажу позднее.

Ей только этого и надо было. Она начала свой рассказ.

"Сначала я должна тебе рассказать о своем разрыве с Жобером.

Лопнешь от смеха.

Марсель жил у меня в моей квартире в Нью-Йорке. Жобер часто

звонил, он находил, что я медлю с возвращением. Однажды вечером

меня не было дома. Жобер позвонил и, услышав мужской голос в

трубке, сухо спросил:

- Кто это?

- Марсель Сердан.

- Что вы там делаете?

- Я не могу вам этого сказать, но вам лучше не возвращаться.

Повесил трубку и лег спать. Когда я вернулась, на своей

подушке я нашла клочок бумаги:

"Звонил Жобер и... долго объяснять. Разбуди меня".

- Потрясающий парень, да?"

Я разделяла мнение Эдит. Сам того не зная, Марсель отомстил за меня Жоберу. И моему злорадству суждено было длиться довольно долго. В течение нескольких месяцев двери дома оставались для него закрыты, несмотря на то, что совместные контракты Жобера и Эдит еще продолжались. Она пела с "Компаньонами" в одном кабаре, а следовательно, встречалась там с Жобером. Я, как могла, издевалась над ним. Вечером перед уходом я каждый раз ему говорила: "До свиданья, Жан-Луи, мы идем прямо домой, потому что завтра с утра мне нужно заняться делами Марселя!" Жобер бесился.

На этот раз мы были не в ванной. Эдит сидела в гостиной на диване, уютно устроившись, подложив под себя ноги.

В джемпере и юбке она была похожа на Эдит начала своей карьеры. Только эти юбка и джемпер стоили дорого. И волосы стали короче. Она сама их подстригла однажды вечером в Нью-Йорке. Ей было жарко, парикмахера под рукой не оказалось, а она никогда не любила ждать. Схватила ножницы - и раз, раз прошлась вокруг головы. Это ей открыло шею, которая у нее была довольно короткой, сверху она волос не трогала, и они падали ей на лоб. Прическу эту, родившуюся по воле случая и из-за ее нетерпения, она сохранила навсегда.

Я всматривалась в ее лицо, пытаясь понять, что в ней изменилось. Она стала спокойной. Это женщина, довольная жизнью. Как это важно! В уголке дивана она почти не занимает места. Ее руки неподвижны, а глаза сияют... Они освещают все вокруг, они горят, они прекрасны.

"Как я познакомилась с Марселем?"

Вот оно, начало истории.