Едкое солнце

– В таком случае позвольте мне сэкономить силы на этом бессмысленном разговоре и завершить начатое, – она взяла лопату и стала выгребать рыхлую землю из ямы.

– Нет, не позволю! – я перешла на нервный шёпот со свистящими гласными. – Объясните… объясните мне, наконец…

– Ох, ну что вам объяснить? – разогнувшись, раздражённо вскрикнула Валентина. – Объяснить, как интеллигентная дама потеряла рассудок, встретив мужчину вдвое её моложе? Как пыталась она купить его, а он ей отказал, потому что был преисполнен чести? Как после этого предложила ему позировать, ибо ближе к нему ей было не подойти? Как ждала она месяцы, прежде чем подвернулся удачный случай, когда ему резко понадобились деньги на шкатулку?

– Стойте, стойте… погодите… – тихо качала я головой, закрыв глаза. – Вы что, сказали ему, что я уезжаю?

Её зелёные глаза сверкнули, как у кошки.

– Упомянула. Вы же не осудите меня за правду?

Я чувствовала, как дрожали мои веки, как тряслись руки, как чесались они придушить эту тварь, рывшую землю. Пьетро – я убила его, случайно, по ошибке… Меня отравил яд этой змеи…

– О… – слетел с моих губ слабый стон, мне не верилось в то, в чём я неожиданно разобралась с пугающей простотой. – Вы… вы же манипулировали мной с первого дня. Вы же всё подстроили. Пригласили меня в гости только ради одного этого… – моя речь шла медленно, слова растягивались, будто под гипнозом. – Вы осознаёте, что вы – ненормальная?

– В чём моя ненормальность, дорогая? В том, что я уподобилась вам? – злобно парировала Валентина. – Куда делся ваш цинизм?

– Я уже совсем другая…

– Ну-ну, только не рассказывайте эту ерунду женщине, прожившей полвека, милая. Стать другой означает набраться мудрости. Вчера вам её не хватило, чтобы понять – Пьетро целиком и полностью принадлежал вам. Если бы вы не поспешили, то увидели бы, как, прежде чем слезть с меня и взять деньги с комода, он с отвращением плюнул мне в лицо…

Её губы тронула улыбка, полная мечтательных воспоминаний.

– Хотя моё мнение – вы не достойны его. Любовь жила в его генах с рождения. Вам же досталось распутство родителей, чем вы весьма гордились, с порога демонстрируя фанаберию, дёшево рассуждая о коротком счастье шлюхи… Всё это вас ждёт, милая, всё это – у вас впереди! А что оставалось бы мне? Продолжать писать Пьетро. Продолжать гореть и тлеть, постепенно разрушая свой созданный годами внутренний мир…

Странно, я перестала дрожать к тому моменту. Наверное, потому что уже ясно представляла, с кем имею дело.

– Да вы же дьявол, – произнесла я обречённо.

Она спокойно ответила:

– Нет, не я, моя милая. Дьявол сидит у вас на плече. Он велел вам напиться зелья, взять горшок и проломить череп Пьетро.

Никогда не слышала слов столь жестоких, какие складывали ту последнюю фразу.

Валентина вернулась к рытью могилы. Я обессиленно села. Ничего не оставалось, кроме как наблюдать происходящий ужас. Весь организм затрясло заново. Солнце уже выглянуло, раскидало лучи в стороны. Глазам постепенно открывалась правда. Я думаю, Пьетро уходил ночевать к себе, чтобы не ночевать под одной крышей с сатаной, а утром, вероятно, не находил себе места, прежде чем отправился заработать денег. Моя ошибка – среди миллиона прочих – в том, что я выбрала неудачный момент вернуться с поисков…

Могила была готова. Крёстная, хотя и вымоталась – пот заливал ей лицо, и одежда на ней промокла насквозь, – не просила меня помочь с телом. Её сухие жилистые руки с длинными костистыми пальцами всё сделали сами. Руки, похожие на голые ветви, тянущиеся из преисподней.

До чего она постарела. Точно кончился её контракт с дьяволом, он сделал её молодой только на момент соития с Пьетро. Теперь ей расплачиваться до конца своих дней, но уже в шкуре одинокой старухи. Страшно и то, что она ни о чём не жалела.

Всё кончилось. Земля проглотила Пьетро. Мы возвращались молча, крёстная тянула за собой лопату с киркой, и нас сопровождало монотонное дребезжание железа по гравию. Солнечный шар толкал нас в слабые спины жаркими своими руками. Я не могла понять, что делать дальше.

Валентина закинула инструменты в сарай и облегчённо вздохнула после тяжкой работы. Я смотрела на неё, она устало, но дружелюбно мне улыбнулась.

– Ваши вещи готовы, дорогая. Я сложила их и сделала вам сандвичи в дорогу.

Я по-прежнему стояла не двигаясь.

– Когда вы всё успеваете…

– Если хотите, сварим кофе. – Она глянула на наручные часы. – Нино подъедет с минуты на минуту.

Но не успела я сказать что-нибудь в ответ, как над долиной тихо зашумел мотор.

– Я звонила ему вчера вечером, просила отвезти вас на станцию. Предвидела, что к утру буду валиться с ног. Надеюсь, вы не против.

Мне не хотелось кофе и ничего не хотелось. Ветка, упавшая в реку, рассыпалась в труху. Подъехал Нино. Подарил неловкую свою улыбку и цветы – нарциссы. Они, должно быть, пахли восхитительно, однако я ничего не чувствовала. Я умылась, а когда вышла, Нино уже забрал мои вещи. Валентина держала антикварную шкатулку.

– Думаю, её лучше повезти в руках, чтобы не разбилась, – сказала она. – Вещь очень хрупкая и дорогая.