Эдмонд Гамильтон. Повелители Утра

— Скажи мне, Эд, ты когда-нибудь обращался по этому поводу к психологу?

— Да, даже к нескольким. Я довольно подробно обсуждал это с психологом Кавендишем.

— И что он думает?

Мартин пожал плечами.

— Он сказал, что это либо галлюцинация, либо настоящий дикий талант, похожий на экстрасенсорику. Если галлюцинация, то мне не стоит больше этим заниматься. Если это происходит на самом деле, то я определённо не должен пробовать это снова.

— Это опасно, Мартин. Мы не знаем, каковы нагрузки, мы не знаем, что могут сделать повторяющиеся вторжения других ментальных матриц с этой тонкой сетью импульсов, которую мы называем индивидуальным сознанием… Это опасно. Поверь мне!

Феррис пристально посмотрел на него:

— Ты последовал его совету?

— Да, — ответил Мартин. — После общением с Кавендишем прошло два года, и все эти годы я не пользовался своим даром. Но теперь…

Его взгляд скользнул по страницам перевода, и Феррис поймал его взгляд.

— Значит, именно эта стела снова вывела тебя из себя?

— Да, в некотором смысле. Эти упоминания о мудрецах, Повелителях Утра, — они придают ещё больше притягательности тайне майя.

И Мартин страстно продолжил:

— Это всё ещё остаётся тайной — ты же знаешь! Один индейский народ внезапно, по-видимому, спонтанно, превратился в расу архитекторов, математиков, астрономов! Изобрёл точный календарь за тысячу лет до появления христианства, точно рассчитали синодический год Венеры, построил великолепные, украшенные скульптурами города. Почему они вдруг так развились? Почему?

— Когда-нибудь мы найдём ответ на все твои «почему», — сказал Феррис.

— Сможем ли? Мы копались в этих руинах десятилетиями, а тайн становилось только больше. Но если бы я мог хотя бы на мгновение заглянуть в прошлое…

Он поднял глаза и увидел выражение лица Ферриса. Он замолчал, а затем, спустя мгновение, безрадостно рассмеялся.

— Хорошо, Феррис. Давай, говори, что думаешь.

— Я думаю, ты слишком много работал, Эд, — осторожно сказал Феррис. — Я думаю, тебе нужно отдохнуть от археологии, хотя бы на время.

— Другими словами, я и мои сны с перемещением во времени — сумасшествие.

— Я этого не говорил! И я так не думаю! Я не закоснелый научный догматик 19-го века, и я прекрасно знаю, что Рейн и ребята из парапсихологии обнаружили какие-то странные способности. Но это…

Он помолчал, очень тщательно подбирая слова:

— У всех нас бывают странные воспоминания, Эд. Сам акт воспоминания — это своего рода мысленное путешествие во времени, проецирование своего сознания в прошлое. Но я думаю, что человек может слишком сильно зацикливаться на этих странных видениях. Прямо сейчас ты слишком сильно зацикливаешься на этих загадках майя. Я бы лёг в постель и постарался забыть об этом.

И озабоченно добавил:

— И, ради бога, не рассказывай об этом нашим индейцам, а то они в суеверной панике удерут отсюда.

Мартин с горечью произнёс:

— Я не настолько сумасшедший.

Теперь он жалел, что вообще что-то сказал. Ему следовало бы научиться не делать так, потому что люди всегда реагировали подобным образом — все, за исключением нескольких психологов, которые знали о разуме достаточно, чтобы не быть слишком уверенными.

Он сказал:

— Ладно, — и лёг на свою койку, плотно задёрнув москитную сетку. — Доволен? Спокойной ночи.

Феррис на мгновение замешкался.

— Знаешь, Эд, я не подразумевал, что ты сумасшедший.

— О, конечно, я это знаю.

— Что ж, тогда спокойной ночи.

— Феррис…

— Что?

— Ты знаешь, я могу так делать.

Феррис посмотрел на него сверху вниз и, казалось, попытался придумать, что на это сказать. Затем он повернулся и вышел.

Мартин, лёжа во влажной темноте, думал, что стоило держать рот на замке. С тех пор как он в детстве рассказывал другим подросткам о том, что он «видел», реакция всегда была одинаковой.

Может быть, они были правы? Может быть, это была просто форма самогипноза, которая ничего не значила?

— Будь я проклят, если это так, — пробормотал он. — Я могу вернуться, я всё ещё могу вернуться. Может быть, всего на мгновение, но даже мимолётное знакомство с древней цивилизацией майя могло бы раскрыть тайну затерянного мира.

Желание сделать это снова взяло его за горло. Коварное, утончённое искушение поющей тьмы, за которой скрываются невероятные мгновения необыкновенных видений…

Он застонал про себя. «Какого дьявола? Почему я проклят этой штукой? Она исковеркала всю мою жизнь…»

«Штука» сделала своё дело, безвозвратно повернула его жизнь в сторону пыльного прошлого. В то время как другие люди жили настоящим или устремлялись в будущее, к великим завоеваниям космоса и материи, он провёл годы, одержимый изучением древних эпох Земли и их загадок.

И эта загадка майя — величайшая и самая издевательская из всех. Если бы он мог хоть на мгновение прозреть, если бы мог отпустить себя и провалиться за чёрную завесу, как он это делал раньше, во тьму…

И снова тьма поднималась в его сознании, как когда-то, наваливаясь на него, снова унося его!