Едрит твою через кочерыжку... Или фемина против мракобесия

Глиняный горшок нужно обмазать тонким слоем смеси из песка и соды, после чего обжечь. В результате поверхность окажется покрытой стекловидной массой, что не пропустит влаги и не даст испариться содержимому.

Однако, с содой затык: добыть её можно на озере Ван, а в ближайшее время мы туда вряд ли попадём. Так что сидим с Ылшем и ломаем головы дальше.

– А про костяной фарфор ты ничего не помнишь? – вдруг спохватилась я, когда Ылш упомянул про глазурь.

– Его что – с молотыми костями замешивали? – не понял тот.

– Не помню. Только название в памяти сохранилось, – расстроилась я, тяжко вздохнув и пожав плечами.

– Предположим, что при обжиге кости сгорят, – зацепившись за тему, начал рассуждать Ылш. – Из них получится зола. Та самая, из которой мы получаем щёлок, когда заливаем золу водой и даём постоять. Щёлок – щёлочь, и сода – щёлочь. Можно предположить, что при высокой температуре они стекленеют.

– Если выпаривать щёлок, то остаётся сухой остаток без всяких признаков остекленения, – возразила я. – Да и про остекленевшую соду я ни разу не слышала. Зато в каком-то фильме видела, как молния ударила в песок, а потом в этом месте нашёлся комок стекла. Он тектитом называется. Так что стекленеть должна не щёлочь, а песок, который окись кремния точь-в-точь как и кварц, который прозрачный кристалл совершенно стеклянного вида.

От столь косноязычного изъяснения даже зубы свело. Как начнёшь общаться с Ылшем – пиши – пропало: чувствуешь себя эдаким Йодой[58], бросающимся своими знаменитыми “поэтическими” фразочками (подчас какими-то странно-противоречивыми).

– Получается, что стекло образуется из щёлочи и кварца, – выдвинул идею мой собеседник. – Надо поискать белый речной песочек и хорошенько отмыть его от ила. Ну и поташа сколько-то выпарить.

– Поташа? – вскинулась я.

– Сухого остатка от щёлока.

– Ну да. То-то слово показалось знакомым, а откуда – уже не помню.

В общем, сплошная болтология. То, что в будущем обзовут “мозговым штурмом”. А что делать? Интернета и умных книг тут ещё нет. Где информацию искать? Только методом “научного тыка”. Вот и приходится изгаляться. Мы же далеко не химики. Что-то Ылш помнит, что-то я. Так и пытаемся докопаться до истины.

Зато с глазурью дело выгорело. Много времени, правда, отняли труды по подбору технологии изготовления и получению хорошего, чистого песка, который приходилось тщательно промывать, дабы исключить лишние примеси. Опять выручил научный подход с фиксацией каждого этапа на глиняных табличках. В результате длительных экспериментов получили, наконец, керамику, пригодную для изготовления хорошей, качественной посуды. На фарфор и фаянс даже близко не похоже, да и по цвету – нечто тёмно-серое. Однако, при постукивании по материалу отчётливо слышен характерный стеклянный звон.

Стекло у нас тоже получилось, но из-за ограничений по горючим материалам (да и из-за нашей неопытности) сделать из него что-либо не удалось.

Зато с керамической посудой процесс пошёл “на ура”. Слепить её теперь – не проблема. Проблема обжечь. Из-за этого мы и обратились к городским гончарам. А те, гады, заломили такую цену, будто продавали трёхэтажную фазенду с приусадебным участком впридачу. Староста, конечно, побухтел для порядка, но тоже ведь прекрасно понял: новая посуда – совершенно не чета старой. Намного лучше и качественнее. И – самое главное – герметична. Так что зерно на оплату работы гончаров выдал. Как говорится – всё для общего блага.

* * *

Наконец, настал тот день, когда Ылш с Курушем и несколькими молодыми гребцами отправились в плавание на юг. Я тоже напросилась. Ну не крестьянка я, что ни говори: не люблю в земле ковыряться. Надо – иду и делаю. Тут уж ничего не попишешь. Но радости от этого действа не испытываю совершенно.

Зато теперь я гребла наравне со всеми. И это было мне по нраву. А чего ещё желать-то? “Только небо, только солнце и вода[59]…”, как пели небезызвестные путешественники.

Правда, нас семеро, в отличие от этих самых, которые в лодке. Да и Монморанси с нами никакой нет. Но это всё мелочи.

По пути догнали колонну из трёх тростниковых кораблей. Оказалось, это похоронная процессия из города Киш – местный жрец отдал богу душу. Хотя в этом времени обязательно нужно уточнить – какому именно. А то богов развелось, как нерезаных собак: плюнь – обязательно в какого-нибудь божка или его заместителя по политической части попадёшь.

Ладно! Что-то разворчалась я не к месту. Вот так незаметно и подкрадывается старость (или одиночество?). Эх, Тияна, замуж тебе пора. А то скоро так на людей кидаться начнёшь…

А к вечеру следующего дня добрались до какого-то острова. Единственное, шли очень осторожно, опасаясь нарваться на рифы. Потеряли немного времени, промеряя глубины и встали на ночёвку, бросив якорь. А утром двинулись дальше, продолжив осмотр береговой линии острова. К вечеру прошли весь пролив между островом и материком до конца и решили поближе познакомиться с местными.