Едрит твою через кочерыжку... Или фемина против мракобесия

Староста наш после тяжёлого ранения, конечно, сильно сдал. Но выправился. На время болезни его заменял старший сын, который после выздоровления отца уехал на нашу старую территорию. Терять её совсем не хочется – там вполне налаженный быт, поля, приносящие богатый урожай. Кроме того, есть много ила, часть которого переправляем на Дильмун – местные делянки под зерновые тоже сильно разрослись и требуют всё большего количества удобрений.

Часто к нам в Уруке приходят люди из других общин и просят принять их в нашу. И это прекрасно: люди нам очень сильно нужны. Кадровый голод со временем лишь увеличивается, так как идей у нас – превеликое множество. А рук для их реализации, как всегда, категорически не хватает.

Даже бывших пленных (теперь уже смело можно утверждать, что бывших, так как степень их интеграции в наше общество стала почти полной) приходилось то и дело направлять на разные участки работ: то на солеварню, то на рытьё колодцев, то пристраивать их к мельницам в помощь общинникам.

Ылш вон недавно попытался реализовать идею с насосами, привод которых осуществлялся бы от ветряка. Причём, использовал прообраз архимедова винта. И ведь получилось! Насосы заработали. Теперь воду качаем уже не вручную, а перегоняем насосами по трубам, что очень облегчило организацию разветвлённой системы ирригации.

Шнеки и крыльчатки для ветряков стали делать из кирзы, изобретённой Пато. Сам же он в качестве парусов стал использовать циновки – прочные и достаточно жёсткие конструкции. Но при этом легко убираемые.

По его заказу собрали асимметричный морской катамаран, что сможет выдержать волнение на море. На этом катамаране Пато почти умудрился выйти в Индийский океан: корабль смог выдержать не вовремя разразившуюся бурю. И это дало толчок к дальнейшему развитию кораблестроения.

Кстати, братьям Сун также выделили специально для них построенный “крейсер” с поворотными башенками стационарных арбалетов. Братья ходят по таким местам, где часто можно нарваться на всякого рода разбойников и недоброжелателей. Вот и озаботились дополнительной защитой. Честно говоря – не прогадали. Много раз это спасало им жизнь.

Глава 20. Неужто конец?

Уже долгих шесть лет я здесь. Многое сделано. Ещё больше только намечается. Большинство моих знакомых общинников уже обзавелись семьями. Многие имеют детей. Одна я – не пришей кобыле хвост.

Иногда, долгими вечерами, торчу одна и пялюсь в тёмные воды залива, сидя на берегу. Кто я? Что я? Зачем я здесь? Нет ответа. Одиночество всё больше и больше тяготит меня. За всё это время так и не нашла себе пару. Многие мужчины на меня засматривались, но видели не человека – богиню. И… не смели прикоснуться ко мне.

Это ещё одна крайность. Жрецов ко мне тянула похоть. Им было наплевать на мои чувства. Знающих меня общинников не тянет ко мне вообще. Не потому, что некрасива, нежеланна или ещё что. Я для них богиня. Драгоценность, которую просто нельзя, невозможно обидеть, испытывая некие плотские желания. Они и сами не заметили, как я стала этакой “неприкасаемой”. Со мной шутят, общаются, любят послушать мои песни, что иногда пою под настроение. Обожают рассказываемые мной сказки (к сожалению, далеко не русские народные, а адаптированные под местный менталитет). Пользуются моей медицинской помощью. И даже не боятся моего гнева. Боятся лишь одного – обидеть или навредить. А потому пестуют, как хрустальную вазу, боясь к ней притронуться и случайно разбить.

И потому в их глазах я вижу что угодно: обожание, уважение, дружеские чувства, наконец. Но никак не любовь!

Её ко мне испытывает только один человек – моя любимая сестрёнка Юи. Любовь глубоко родного человека. Вот такие пироги с котятами…

В Шумере нет календаря как такового: один день похож на другой как близнецы-братья. Как-то умудряются различать только сезоны половодья, сева и сбора урожая. С одной стороны, зачем крестьянину знать, какое именно сейчас число? А с другой – отличить один год от другого крайне проблематично. Начинаешь мямлить: ну, примерно пять половодьев назад на нас напали какие-то отморозки там-то и там-то. Потом цифры постепенно забываются и просто уже машешь на это рукой – типа “когда-то тогда”. На этом всё обычно и заканчивается. И ведь не возразишь. Что ответить на резонный вопрос “зачем знать, какой сейчас год?”

Ну, действительно, а зачем? Чтобы знать сколько тебе лет? В каком году построен очередной храм?