Едрит твою через кочерыжку... Или фемина против мракобесия

С какой-то затаённой болью напялила вдруг на себя отлично сохранившееся нижнее бельё, одела сверху леггинсы и светлый топ, обулась в свои белые кроссовки. В кармане по-прежнему лежали ключи от квартиры, носовой платок и немного мелочи. Ну да, джинсы сейчас ещё не в моде. Впрочем, как топ и кроссовки. Поэтому мой вид вызвал едва ли не ажиотаж среди общинников. Все, кого встречала по пути, чуть головы не свернули, удивлённо провожая меня взглядом.

Конечно же, в первую очередь забежала к Юи – она, фактически, стала моей заместительницей по медицинской части. Все знания, что имела я, постаралась передать и ей. Насколько удачно – покажет будущее. Но как лекарь она уже состоялась. По крайней мере, ей можно было уже доверить и весьма сложные операции. А строение тела человека мы обе изучали на жмурах. Весьма плодотворно, надо сказать. По крайней мере, через нашу анатомичку прошли все без исключения медработники общины. И даже бойцов не миновала сия участь. А что поделать – это нужно знать всем, так как просто жизненно необходимо. Ведь если не сможешь вовремя оказать медицинскую помощь своему товарищу – он, скорее всего, погибнет. Так что все понимали важность и нужность подобных знаний.

Юи уже ждала, чтобы отправиться в храм вместе со мной. А увидев, в каком наряде я припёрлась, не сумела сдержаться – обняла и расплакалась прямо у меня на плече. И столько горечи в этом было, что я и сама чуть не разрыдалась. Мы обе почувствовали, что сегодня какой-то особенный день и должно случиться что-то очень важное. Может, именно оттого и одела сегодня свою старую одежду. Я и сама не могла найти причину охватившей нас с Юи тихой паники. Мы вели себя так, словно прощались навсегда. И никак не могли найти слов, чтобы высказать друг другу всю глубину связывающих нас чувств.

Как же я люблю тебя, сестричка Юи. Если сегодня со мной случится что-то страшное, ты должна справиться и не потерять себя. На тебя у меня вся надежда!

Насилу успокоившись, привели себя в порядок и отправились в храм. Как назло, Ылш уже куда-то умотал, так что поделиться своими страхами с ним не получилось.

Величественные белоснежные арки, крытые переходы, огромные оконные проёмы – вся конструкция храма вызывала подспудный трепет и так и хотелось, стоя перед зданием, преклонить колени.

Ну ничего ж себе! Всё-таки не зря пригласили профессионала со стороны – вон какое здание под его руководством отгрохали – любо-дорого посмотреть. Прямо душа радуется, глядя на всё это великолепие. Интересно, простоит этот храм все шесть тысяч лет или рассыпется в труху под действием времени?

Вот и пришли: на ступенях уже стояла гомонящая толпа послушников и послушниц – будущих светил местной медицины. Увидев, в каком наряде я к ним заявилась, даже притихли от неожиданности. Ну да, одно дело – каждый день наблюдать нечто, бегающее в некой бесформенной хламиде (утрирую, конечно), и другое – лицезреть девушку в странном, нездешнем, ярком наряде. Даже не сразу и узнали.

Лишь когда сказала “Ну, что стоим, чего ждём?” толпа оттаяла и загомонила. Тогда меня с Юи пропустили вперёд и двинулись следом.

Войдя в главный зал, дождалась размещения людей. Только собралась начать лекцию, как почувствовала, что времени почти не осталось. И вместо обычных слов вдруг запела на русском языке:

Слышу голос из Прекрасного Далека,
Голос утренний в серебряной росе.
Слышу голос – и манящая дорога
Кружит голову, как в детстве карусель.

Прекрасное далеко!

Не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко,
Жестоко не будь!
От чистого истока
В Прекрасное Далеко,
В Прекрасное Далеко
Я начинаю путь…[76]

Песня просто рвалась из груди и переделывать на шумерский лад совершенно не было времени.

Лишь закончила припев – почувствовала, как воздух сгустился за спиной. Увидев широко распахнутые в ужасе глаза окружающих, даже не оборачиваясь, поняла – меня снова навестил тот странный овал, благодаря которому и оказалась здесь. Не думаю, что бежать – лучшая идея. Как говорится, вляпаюсь уже уставшей. Так зачем тянуть?

Резко развернувшись, вижу знакомое “зеркало” перед собой. На этот раз оно переливается разными красками, то и дело подёргиваясь рябью, и странно гудит, будто рой рассерженных шмелей решил показать тут всем Кузькину мать.

Понимая, что это за мной, оборачиваюсь к Юи и только успеваю улыбнуться и вскинуть руку в прощальном жесте, как мир на мгновение меркнет и я оказываюсь в каком-то сером ничто. Ни верха, ни низа – ни-че-го. Однако, на чём-то же я стою… Или вишу?

Пошевелив ногами, делаю вывод, что вишу: под ногами не ощущается никакой опоры. Тем не менее, воздух присутствует и дышу я вполне свободно. Правда, какие-либо запахи напрочь отсутствуют.